Итак, есть и другой момент, который исходит от Христа и который сближает нас с Христом, представляя истинный принцип отделения для Бога самым благословенным образом, ибо нет смысла быть самонадеянным или претендовать на что-либо. Самовозвышение или самовозвеличение полностью исключается. Как может какой-либо человек, согласно природе, превозносить другого, который доказал, что сам ничего не значит? Любое греховное бахвальство, все зло исходят от эгоизма, а то, что является нашим единственным справедливым основанием для возвеличения, заключается в Иисусе Христе, нашем Господе. Следовательно, хотя мы имеем в нем предмет, достойный восхваления, это вытекает из благодати Бога и является, таким образом, источником истинного смирения перед его взором. Таким образом, получается, что мы, так сказать, находимся в кругу божественной жизни; он может показаться довольно узким, но в действительности нет ничего, что могло бы соперничать с ним в плане величины и глубины воздействия, - это распространяется не только на тех, кто внутри этого круга, но и на внешних; ибо наряду с тем фактом, что мы имеем самого Христа, как нашу подлинную и вечную жизнь, и жизнь в Сыне, как нашу неизменную участь, ещё имеет место распространяющееся по всему миру раскрытие её через проповедь.
Правда, мы обнаружим, что всякий раз, когда дети Бога принимают одну из этих истин, исключая другую, неизменно наносится очень большой вред душам людей. Возьмём, к примеру, некоторых людей, чьи сердца устремляются к тому, что они считают единственно желанной целью, то есть к распространению доброй вести через благовествование. Это, поистине, благословенный труд, но далеко не безопасно все сводить к нему. Опять-таки посмотрим на другую часть детей Бога, на всех тех, кто ограничивается в благовествовании кругом избранных, то есть христиан. Но истина охватывает и христиан и нехристиан. Как это прекрасно - твёрдо держаться Христа и знать, что мы имеем в нем вечную жизнь! Но разве вам не известно, что когда Бог соблаговолил открыть свою тайну в личности своего Сына, то не тогда ли радостные вести были посланы его благодатью ко всем людям, независимо от их расы, языка, закона или каких-либо других отличий? Когда богослужение касалось смерти и осуждения, ограничение было полезным и мудрым; когда же проповедовалась вечная жизнь и пропущение грехов во имя Христа, Бог не мог и не пожелал бы ограничивать распространение доброй вести лишь отдельным человеческим родам. “Проповедуйте Евангелие всей твари”.
Очевидно, что на основании этого более ограниченная слава исчезает из вида. Теперь речь идёт уже не просто о Мессии как таковом. Звание Сына Давида действительно связывало Христа с определённым народом. Но теперь, когда мы созерцаем куда более великую славу Христа, слово Бога должно являться в проповеди всем, без исключения, “вверенным мне”, как говорит апостол Павел. Следует отметить, что апостол Пётр, например, говорит об этой великой истине очень мало. Он говорит о жизни, он сравнивает нашего благословенного Господа с живым камнем, он называет и святых Бога живыми камнями, а также говорит об их рождении через слово Бога. Но он никогда не рассматривает данный предмет в том плане, в каком его рассматривает и оценивает апостол Павел. Если Пётр и пишет, то только тем, кто был рассеян по земле. Оба послания Петра адресованы верующим из обрезанных. Поэтому было бы неестественным, если бы послания Петра отличались бы такой же глубиной и широтой, как послания апостола Павла. Мне нет необходимости останавливаться подробно на посланиях Иакова или Иуды, которые имеют свои особенности. Иоанн рассматривает тот самый вопрос, на котором останавливается Павел, ибо он особо старался показать вечную жизнь. Но затем он прослеживает этот вопрос прежде всего с точки зрения божественной жизни в личности Христа, и делает это с целью укрепления его славы, а уж потом - с точки зрения той же жизни или божественной природы, но в святых Бога. Иоанн не представляет вечную жизнь в её связи с крушением христианского мира и не рассматривает её подробно в своём послании как свидетельство, обращённое ко всему человечеству. Павел же представляет эту жизнь в плане воли Бога и его путей; Иоанн же, скорее, связывает эту жизнь с его сущностью, сначала во Христе, а затем в святых. То и другое замечательным образом отвечает целям Бога, но одно отличается от другого, хотя эти две стороны согласуются между собой.