Но обратите внимание на тон пишущего. Он старается восстановить нить, связывающую Слово Бога и древние обычаи. Нет ни одного послания, в котором бы более изощрённо на всем его протяжении верующий утверждался в своём настоящем отношении к небесному Христу; я думаю, можно смело сказать, что нет другого такого. С самого начала мы видим Христа не просто умершего и воскресшего, но восславленного на небесах. Нет сомнения, что автор призывал своих читателей твёрдо верить, что тот, кто все выстрадал на земле, есть тот самый Иисус, сидящий справа от Бога. Однако в первом случае мы слышим о нем как о Сыне Бога на небесах, согласно 1-ой главе, и тут же мы видим его как Сына человека, согласно 2-ой главе. По сути, именно там сам Павел и увидел впервые Господа. Кому же более подобало представить Иисуса, отверженного Мессию, справа от Бога, как не тарсянину Савлу? На пути к Дамаску у этого самого упорного из иудеев были открыты глаза, до того времени бывшие незрячими, но получившие через благодать ещё большую зоркость силой Святого Духа восславленного Христа.
Итак, именно к небесному Христу Павел, пишущий к евреям-христианам, в первую очередь привлекает их внимание. Но он делает это, демонстрируя исключительную и тонкую тактичность, которой обладает. Истинная любовь осмотрительна в том, на что она направлена, когда опасность близка, и находит отраду в том, чтобы помогать с пользой, вместо того, чтобы быть равнодушной к тому, ранят ли её действия тех, чьё благо преследуется. Прежние откровения Бога ни в коей мере не были забыты во дни их отцов. И мы не можем также заключить из этого послания, что его автор трудился в Господе Иисусе. В послании Евреям не говорится ни о том, ни о другом. Поэтому мы можем понять, почему люди с подвижным умом, занятые поверхностными суждениями о методе, стиле, необычном отсутствии имени пишущего и других особенностей этого послания, слишком поспешно отказывают Павлу в авторстве. Они могут не придавать значения общей традиции, которая приписывает это послание ему, но им следовало лучше оценить и глубину его суждений, и мотивы для очевидных отличительных моментов, кем бы оно ни было написано.
И это при условии, что здесь наблюдается поразительное отсутствие упоминаний единого тела. Однако существовало нечто, более близкое и дорогое Павлу, чем собрание. Истина состояла в том, что Павел трудился гораздо больше во славу того, кто является главой тела, нежели во славу этого одинокого тела, в котором нет различия между иудеем и эллином. Сам Христос был тем, что делало собрание Бога дорогим для него. Сам Христос был безгранично более драгоценен, чем даже собрание, которое Он любил так сильно и за которое предал себя. О Христе же Павел и написал своё послание братьям по плоти, а также и по духу; а так как он начал проповедовать в синагогах, что Он есть Сын Бога (Д.ап. 9), то с этого он и начинает своё послание Евреям. Он увлекает их за собой, нежной, но твёрдой рукой. Он расширял их познания мудро и с любовью. Он не разделял их неверия, их любви к удобствам, их преклонение перед внешним блеском, их страх перед страданиями, но оставлял всякое их безрассудство для наиболее подходящего момента. Мощной рукой налагал он запрет на все, что угрожало им отходом от веры, но сглаживал меньшие трудности, лежавшие на их пути. Но когда он овладел их вниманием и они смогли увидеть свет и совершенство великого первосвященника, то больше нигде не появлялось более внушительного предостережения (чем данное в этом послании) против близкой и неотвратимой опасности для тех, кто оставляет Христа, будь то ради формального обряда или ради того, чтобы предаться греху. Все это описывается со всей мощью Духа Бога, с тончайшим учётом еврейских предрассудков и самым тщательным стремлением вывести все основания своей доктрины из их собственных древних, но плохо понятых свидетельств.