Покой все ещё только предстоял. Разве он и до сих пор не в грядущем? Что такого случилось с тех пор, чтобы ввести людей в покой Бога? Что можно сравнить с творением или с его народом, поселившимся в Ханаане, истребив врагов? То, что языческое богословие внесло в этот вопрос, а именно дело Господа на кресте и применение его для удовлетворения потребностей души - хотя и драгоценное для апостола, сколь оно и должно быть для веры, - никоим образом не фигурировало в доводах апостола. Если так, то в каком месте он вводит это в контекст? Мысль о том, что именно это и есть предмет их дискуссий, столь абсолютно чужда и бесплодна, что, по моему мнению, свидетельствует о крайней предвзятости, если не легкомысленности, а также о недостатке уважения к Писанию в тех, кто своими теориями пытается заслонить Слово Бога.
Поэтому апостол сразу приходит к выводу, что ни по сотворении мира, ни в ханаанской земле в действительности не наступал покой Бога. В последней части Ветхого Завета показано, как Израиль пришёл в упадок и, наконец, был изгнан из земли, хотя в ней также предсказано и их будущее объединение. Новый Завет показывает нам отвержение Мессии, гибель добрых людей, но в более глубоком противопоставлении покою Бога. Итак, покой ещё предстоит, но не настал - он в будущем. И это выражено следующим образом: “Поэтому для народа Божия ещё остаётся субботство [или покой]. Ибо, кто вошёл в покой Его, тот и сам успокоился от дел своих, как и Бог от Своих”. Я попрошу вас именно так изменить этот отрывок, поскольку английский перевод даёт его неправильно. Без всяких причин смысловой центр перенесён из одного места в другое.
И вот Павел делает такой вывод: “Итак постараемся войти в покой оный”. Это означает, что нельзя трудиться и отдыхать в одно и то же время. Общепризнанно, что когда мы отдыхаем, то прекращаем трудиться. А его утверждение состоит в том, что сейчас время не для покоя, а для старания, и духовная причина того, почему мы трудимся, состоит в том, что любовь, увиденная в самом Боге, в его Сыне или его детях, не может успокоиться, пока существует грех или зло. В мире существует и то, и другое. Для верующего, несомненно, все его грехи уничтожены и прощены, и в уповании он радостно предвкушает окончательное избавление Господом. Что же касается образа действия этого века и всего, что есть земное, то невозможно говорить или помышлять о покое, поскольку последнее предназначено даже не для наших тел, являющихся частью падшего творенья; не может быть иного покоя, нежели тот, который мы имеем через веру в наших душах. Это было бы простым сентиментализмом, и это есть истина Бога. Я должен чувствовать горе и отчуждение земли от Бога; я должен идти - как бы я ни радовался в Господе - с опечаленным сердцем и зная, что такое слезы в мире, где столько греха, страданий и горя. Но близится время, когда Бог отрёт слезы с наших глаз - каждую слезинку, и это будет покой Бога. Мы идём навстречу этому покою, странствуя, но мы всего лишь идём. В то же время мы должны трудиться: любовь не может не трудиться в мире, подобном этому. Если есть дух, ощущающий гнёт греха, то существует и любовь, которая возвышает над грехом и избавляет от него. Поэтому он и говорит: “Итак постараемся войти в покой оный”.
Позвольте мне сказать пару слов тем из вас, кто, может быть, слегка смущён рассуждениями древних об этом предмете. Ещё раз и чуть пристальнее всмотритесь в два главных призыва этой главы (ст. 1 и 11), и позвольте мне спросить вас: будет ли это надёжным и благоразумным применить их сейчас по отношению к упокоению совести? Нужно ли призывать людей, ещё не познавших, что Господь благ, бояться? И каким образом призыв трудиться и быть прилежными согласуется со словами апостола в Рим. 4, 4.5, где оправдание верой, независимо от дел, вне сомнения, является сутью учения? Каким будет результат подобных предвзятых толкований (независимо от того, кто одобрил их), если не путаницей в евангелии благодати Бога? Таким образом, мне кажется ясным и определённым, что подобное понятие оказывается неверным. Проверка неверного представления приводит к тому, что оно всегда смешает истину Бога зачастую подобно этому, идя наперекор простейшим и самым элементарным формам самого благовествования. Возьмём, к примеру, уже упомянутый текст: “А не делающему, но верующему в Того, Кто оправдывает нечестивого”. Общераспространённое неверное его толкование побуждает людей трудиться, чтобы их совесть вошла в покой. Но подобного рода толкование настолько же неверно, насколько правильно написанное слово. Значение того, что изложено перед нами, состоит не в покое для души через веру, а в покое Бога, когда Он создаст новое положение в день славы, столь достойное себя самого, сколь и подобающее тем, кого Он любит.