о и вести себя должен, как слуга. Если я господин, то поведение, свойственное для слуги, для меня будет неприемлемым. Смешивание отношений является ошибкой, и от их недооценки мы многое теряем, а их отрицание ведёт к гибели. Ибо любое положение, в котором мы находимся (неважно, какое оно и где оно), всегда предполагает благодатную силу Бога, которая является для нас источником силы и призвана поддерживать человека в хождении, соответствующем тем отношениям, которые было угодно установить с ним Богу. Мы не говорим сейчас о чем-либо светском. Жизнь во Христе, предполагающая наличие у человека духовно развитого ума, полностью освобождает его от мирской суеты. Это, наверное, уместное замечание, потому что христианин может сказать: “Поскольку я джентльмен, я должен поступать так, как положено джентльмену, а теперь, когда я обрёл Христа,- ещё лучше”. Но если вопрос касается Христа, то такие рассуждения никуда не годятся. Разве Он так поступает? А ведь мы должны ходить, как Он. Имея вышеупомянутые мысли, не опускаетесь ли вы просто-напросто до мирского уровня? Не пользуетесь ли вы своим земным положением для того, чтобы избежать того удела, к которому призывает вас Христос? Хорошо известно, с какой готовностью сердце может оттолкнуть то, что на самом деле является благословенностью свидетельства, которое Господь даровал нам. Разве здесь есть Христос? Следовательно, мы говорим о том, что уготовил нам Христос, а не о природе, её желаниях и чувствах. Если у вас есть только то, что от природы, то вы не разумны; но если вы увидели Сына Бога и уверовали в него, если благодаря благодати вы живёте так, как Он, причём истина жизни у вас такая же, как и у него, то как христианин вы примите только один образец для подражания - самого Христа. Именно в таком плане следует понимать значение семи золотых светильников. Все, как и полагается, было оценено с точки зрения разума Бога и в соответствии с тем местом, в которое Он поставил собрания. Согласие с ним как проявленным во Христе Богом - вот их правило. Поэтому они и предстали в образе золотых светильников. Но “посреди семи светильников” Иоанн увидел “подобного Сыну Человеческому, облечённого в подир”. Подир здесь не является символом деятельного служения. Вопреки мнению большинства, он не означает плотно облегающую рясу. Иоанн видит Сына человека, облечённого в длинное, до пят одеяние, “по персям опоясанного золотым поясом: глава Его и волосы белы, как белая волна, как снег; и очи Его, как пламень огненный; и ноги Его подобны халколивану, как раскалённые в печи, и голос Его, как шум вод многих. Он держал в деснице Своей семь звёзд, и из уст Его выходил острый с обеих сторон меч; и лице Его, как солнце, сияющее в силе своей”. Необходимо отметить, что Христос здесь представлен как судья. О нем говорится как о Сыне человека, а это качество, как мы знаем, позволяет ему вершить всякий суд. Это же учение явствует и из евангелия по Иоанну (гл. 5). Наряду с этим есть и ещё одна особенность, которая указывает на характер восприятия Иоанна и удивительно соответствует его авторскому стилю. Те черты, которые упоминаются им при описании Сына человека, на самом деле явно свойственны “Ветхому днями”. Даниил смотрит на “Ветхого днями” с одной точки зрения, а на Сына человека - совершенно с другой. Иоанн же видит Сына человека как того, который обладает свойствами “Ветхого днями”. Он человек, но этот человек, видимый там-то и так-то, является божественной личностью, самим вечным Богом. И сейчас я спрашиваю всех тех, чей ум свободен от предубеждённости: “С чьим стилем гармонирует отождествление Христа с природой, согласно стилю автора той книги, которую мы сейчас читаем?” С точки зрения нравственности Он, безусловно, должен вершить суд, но Иоанн не теряет из виду его божественную славу даже тогда, когда речь идёт о суде и о его царстве, установившемся в мире. При изучении того, что здесь сказано, обращает на себя внимание и другой факт. Проявляется троякая слава Христа: личная, относительная и, наконец, публичная. Однако здесь есть и нечто большее. “И когда я увидел Его, то пал к ногам Его, как мёртвый. И Он положил на меня десницу Свою и сказал мне: не бойся; Я есмь Первый и Последний”. Только такие слова приемлемы для описания того, чья сущность божественна. Первый - это, разумеется, Бог; а если Он - первый, то, будучи Богом, является и последним. Все это Иисус говорит о себе, и, более того, Он добавляет: “И живый; и был мёртв”. Эта фраза весьма впечатляюще выражает великий смысл. Он не просто умер - Он говорит сейчас не об этом, хотя факт его смерти отражается во всех книгах, причём весьма правдиво. Нет, Он говорит, что Он “был мёртв”. Это означает его желание умереть, поскольку Он, безусловно, обладал тем, что было не свойственно его сущности и что казалось абсолютно не совместимым с только что описанной преславной личностью. Данный смысл передаётся особым подбором слов: Святой Дух тщательно сохраняет славу Христа даже в тех случаях, когда говорится о глубине его унижения. “...И был мёртв, и се, жив во веки веков”. Слово “аминь” мы здесь пропустим - оно звучит неестественно и только искажает смысл. Я надеюсь этого достаточно, чтобы вы поняли, что это представляет собой достаточное и неизменное основание говорить об этой книге на основании древних и авторитетных источников. Существуют веские причины (чрезвычайно убедительные и уважительные) того, что время от времени в писаниях встречаются различные вставки, пропуски и видимые противоречия. Не думайте, что это некое произвольное новшество. Настоящие любители новшеств - это те, кто по ошибке или по собственной воле отошёл от слов Духа, а произвольность всегда появляется там, где нет авторитетного источника. Там же, где авторитетность последнего очевидна, произвольности нет места. Следовательно, ошибка состоит не в том, что мы стремимся найти большую обоснованность в тексте, а в том, что идём на поводу у традиции и позволяем запутать себя в дебрях современных (и, безусловно, развращённых) толкований. Мы должны во всем подчиняться лучшим источникам. Ниже следуют такие слова нашего Господа: “И имею ключи ада и смерти”. Это не просто фраза, но здесь подразумевается истинный порядок: никто не попадает в ад до того, как умрёт, при этом смерть имеет отношение к телу, а ад - к душе. “Итак напиши [и это, несомненно, истина], что ты видел, и что есть, и что будет после сего”. Из этих слов становится очевидным и понятным для каждого читателя, что книга Откровение явно разделена на три части. “Что ты видел” - это слава Христа, описанная в первой главе, которую мы уже рассмотрели. “Что есть” представляет собой длительное состояние, описанное в обращениях к семи собраниям. Это выражение весьма примечательно, потому что в нем вполне естественно подразумевается, что собрания должны существовать продолжительное время. Причина этого ясна. Вполне вероятно, что в тот период жизни Иоанна, когда писались послания, “что есть” особо не выделялось, но поскольку такое состояние продолжается с тех времён и по наши дни, то мы видим, какую огромную силу приобретает в связи с этим данная фраза. В то же время существует другой подход к выражению “и что есть”. Считается, что это также относится к тому, что уже отошло в прошлое. Я не сомневаюсь, что Бог это подразумевал и что перед нами - двоякое значение книги. У меня нет намерения детально рассматривать собрания как нечто навсегда ушедшее, а пророчество - как то, что возникло сразу же после этого; нет, я упомянул этот подход только потому, что считаю своим долгом назвать его наряду с первой точкой зрения, согласно которой то, “что будет после сего”, означает период, когда описанного состояния собрания уже не будет. Слова “что будет после сего”, передают истинный смысл выражения, употреблённого в оригинале. Если бы было сказано “впоследствии”, то значение фразы стало бы размытым, выражение же “после сего” заключает в себе точный, ясный и буквальный смысл. “Тайна семи звёзд, которые ты видел в деснице Моей, и семи золотых светильников есть сия: семь звёзд суть ангелы семи церквей; а семь светильников, которые ты видел, суть семь церквей”. В каждом из посланий к собраниям Господь обращается к “ангелу”. Кто он и что он собой представляет? В обычной классификации званий, отражённой в Новом Завете, такое иерархическое звание, как ангел, никогда не встречается. Однако нет ничего удивительного в том, что мы видим его здесь - в книге, в которой много необычного. Определение “ангел” весьма уместно в такой пророческой книге, как Откровение. Означает ли оно привычный для нас образ ангела как существа? Я полагаю, что это не так: при описании собраний имеются в виду совсем другие ангелы. Услышав об ангеле огня во времена Откровения, мы сразу же понимаем, о чем речь; даже читая об ангеле Иисуса Христа как Господа, мы не столкнёмся с непреодолимыми трудностями в понимании его значения. Однако ангел того или иного собрания - это нечто совершенно другое. Конечно, мы можем понять упомянутого здесь ангела как реальное существо, выполняющее роль средства общения Господа со своим слугой Иоанном, но было бы грубой ошибкой полагать, что его слуга Иоанн пишет послание Христа и обращает его к ангелу в буквальном смысле этого слова. В этом заключается трудность для тех, кто считает, что здесь имеются в виду ангелы-существ