И какие же мысли и чувства, должно быть, пронеслись через душу старца, когда он оглядывался на свою прежнюю жизнь! Смог он или не смог разглядеть тогда, как легко Бог мог бы скрестить руки его отца Исаака против его собственной воли? Конечно, Бог неизбежно отстоял бы свою собственную правду; и поскольку Он предназначил лучшее благословение Иакову, а не Исаву, то каких бы успехов ни достиг Исав в охоте, Бог бы доказал, что оно предназначалось не тому, кто завещал, как Исаак, и не тому, кто бегал как Исав. Все зависит от Бога, который являет милосердие и держит своё слово.
В данном случае Иаков обещает благословение - лучшее благословение младшему из двух мальчиков; и это с точки зрения, которая, можно с уверенностью сказать, была подобна такому необычному стечению обстоятельств, с той точки зрения, которую только Дух Бога мог заставить высказать чьи-либо уста.
Бытие 49
В 49-ой главе мы узнаем, что Иаков благословляет всех своих сыновей и возвещает им о грядущем. Здесь можно сказать обо всем, не вдаваясь в подробности. Так как это пророческое благословение есть намёк на будущее родоначальников двенадцати родов, то мы узнаем о том, что ожидает в будущем колена Израиля. Но так как об этом хорошо известно в христианском мире, то не стоит останавливаться на этом подробно.
Рувим, с которого началось пророческое благословение, увы, оказывается человеком, подвластным разврату. Это первый признак греха в человеке. Второй признак греха не лучше, он даже хуже первого в некоторых отношениях: речь идёт о жестокости. Симеону и Левию был присущ последний грех, как Рувиму - первый, и это с печалью видела душа Иакова, которая чувствовала, что это не только дело прошлого, но и грядущего будущего, ибо он несомненно знал, как и говорил, что сказанное им тогда обрушится на народ в “последние дни”. Это не препятствовало ему начать с истории Израиля в его дни. Развращённость и жестокость как две неизбежные черты, присущие его трём старшим сыновьям, характеризовали народ в древние времена. Израиль, находясь под властью закона, нарушил этот закон и предпочёл вместо Бога ваалов; и все же сыновья оказались не лучше, а даже хуже, чем их отец; но милость Бога будет явлена грядущим поколениям, как она была явлена их отцу Иакову, и последний день будет светлым для них, как, поистине, светлым он был для него.
Затем перед нами предстаёт Иуда. Можно подумать, что именно ему теперь будет полное благословение. “Молодой лев Иуда, с добычи, сын мой, поднимается. Преклонился он, лёг, как лев и как львица: кто поднимет его? Не отойдёт скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не приидет Примиритель*, и Ему покорность народов. Он привязывает к виноградной лозе ослёнка своего и к лозе лучшего винограда сына ослицы своей; моет в вине одежду свою и в крови гроздов одеяние своё; блестящи очи (его) от вина, и белы зубы от молока. Завулон при береге морском будет жить и у пристани корабельной, и предел его до Сидона”. {*Истинным затруднением в отрывке Быт.49,10 является не столько необычное использование слова “Shiloh” (примиритель) и рвение догматиков, сколько сильное желание уйти от пророчества. Неверие выступает с предрешённым выводом о том, что нет и не может быть ничего подобного и, следовательно, пытается разрушить единственно справедливое и достойное значение. “Божественность, - говорит доктор Д. (“Вступление к В.З.”, стр.198), - не имеет намерения, насколько мы можем полагать, передать такому человеку, как Иаков, способность предвидеть будущее и предстоящие события. Если бы Бог поступил так, Он не оставил бы его в неведении относительно бессмертия души (!) и относительно грядущих воздаяний и наказаний (!). Он бы допустил, чтобы Иаков на своём смертном одре говорил, как арабский вождь, говорил не о высоких благодеяниях, а о грабежах и убийстве, даже не вспоминая о другом, лучшем положении бытия, в которое, как он верил, он должен войти и в соответствии с чем он бы посоветовал своим сыновьям вести себя. Чтобы правильно разобраться в этом пророчестве, нужно просто убедительно доказать время его написания, на единственно логичной и философской основе доказать, когда боговдохновенный автор вложил в уста умирающего главы рода это пророчество. Оно имеет форму предсказания, но является a vacticinum post eventum... Мы уверены, что время пророческих стихов выпадает на период царей. Племена рассматривают как осевшие в местах, которые они получили во времена Иисуса Навина. Заявление относительно превосходства Иуды переносит это повествование гораздо к более позднему периоду, чем времена Иисуса Навина, так как он представлен добившимся власти над этими племенами и покорившим соседние народы. Мы объясняем десятый стих, подразумевая, что Давид царствовал над этими племенами и покорил их врагов”. Этот скептик считает, что правильнее было бы перевести этот стих так: “Не отойдёт скипетр от Иуды и опора власти от чресл его, доколе не придёт он к Примирителю и ему не покорятся народы”. Но, во-первых, господствующее положение Иуды наступит не доколе он не придёт к примирителю, а после того, как он придёт к нему. Поэтому в то, что любой живущий во времена царей вряд ли правильно понял бы события, изложенные в лжепророчестве, вложенном в уста умирающего Иакова не поверил бы никто, кроме рационалиста. Во-вторых, говорящему о других так презрительно, как этот писатель, не следовало бы позволять уличить себя в подобном незнании, из-за которого путается понятие “народы” или “нации” с “народом” или “племенами Израиля”. Поэтому я уверен, что необходимо полностью признать авторитетность еврейского текста, поскольку этот текст допускает, чтобы мы рассматривали понятие “Примиритель” как субъект, а не объект действия: смысл контекста требует, чтобы мы переводили “доколе не приидет Примиритель [то есть мир, или посланец мира, Мессия]”}.