Моисей бежит из Египта не совсем потому, что боится враждебности египтян; против неё он, возможно, нашёл бы защиту у Бога, как бы ни угнетала эта враждебность его душу. Но именно недостойное поведение братьев Моисея разрушило всякую его надежду в то время. Человек, оказавшийся также неправым, как обычно и бывает в подобных случаях, испытывал неприязнь к Моисею, который любил обоих и охотно примирил бы их. Речь идёт о человеке, язвительно заметившем Моисею: “Кто поставил тебя начальником и судьёю над нами?” Гордый дух этого израильтянина готов был обвинить в надменности другого, после чего Моисей пережил разочарование. Очевидно ещё не пришло время, чтобы освободить такой народ. Моисей покидает Египет и отправляется в землю Мадиама. И там он подвергается необходимым воспитательным воздействиям, чтобы быть готовым до конца исполнить предназначенную ему великую миссию. Моисей явно поспешил, и Бог осудил его за это. Но в основном Моисей был прав, и поэтому Бог не передаёт кому-то другому, а оставляет за ним право должным образом завершить избавление Израиля, когда настанет подходящее для этого время.
В своём уединении Моисей получает от Иофора его дочь в жены, и она рождает пришельцу сына, наречённого именем, которое говорит о том, куда обращено его сердце. “Я стал пришельцем в чужой земле”. Эти слова объясняют все случившееся с ним. Сын был назван Гирсамом, что значит “пришелец здесь”.
Исход 3
В должное время ничего не забывающее сердце Бога напоминает об Израиле (гл.3). Мы можем предположить, что, находясь на чужбине, Моисей довольно долгое время был свободен от своего долга и мог перестать думать о нем. Но это не так. Далеко в пустыне, у горы Хорив, явился Моисею “Ангел Господень в пламени огня из среды тернового куста. И увидел он, что терновый куст горит огнём, но куст не сгорает”. Мы никогда не должны допускать даже мысли о том, что способ божественного откровения не является важным. Несомненно, Он - повелитель, и по этой самой причине Он повелевает мудро, неизменно являя себя в том виде, который больше всего подходит человеку, находящемуся в подчинении. Следовательно, не было случайным или привлекающим внимание своей необычностью зрелище, когда Бог явился в пламени горящего куста. Этот образ предназначался тогда специально для души Моисея - терновый куст в пустыне, горящий, но несгораемый. Следовательно, не было сомнений в том, что Бог собирался действовать в среде Израиля. Моисей и израильтяне должны были узнать это. Они тоже в своей слабости были избранным сосудом его силы, и таковыми оставались всегда в его милосердии. Их Бог, как и наш, явил себя истребляющим огнём. Суровая, но все же бесконечная милость! Ибо поскольку Он, с одной стороны, несомненно, является истребляющим огнём, то, с другой стороны, куст, такой слабенький и готовый исчезнуть в пламени, все же не сгорает в доказательство того, что каким бы ни были божественное просеивание и его суд, каким бы испытаниям и проверкам Он ни подвергал человека, всё-таки, являя себя в сострадании и в силе (а именно так было здесь), Он поддерживает этого человека и испытывает его для его же блага (хотя, несомненно, и ради своей собственной славы), и одновременно ради высшего блага и интересов тех, кого Он считал своими.
Итак, когда Бог повелел Моисею подойти ближе, Он прежде всего заявляет о себе как о Боге его отцов, Боге Авраама, Исаака и Иакова. Это было первое сообщение, и целью его было подействовать на душу Моисея и, конечно, в должное время на Израиль. Близилось время, когда его народ должен был из рода вырасти в целую нацию; и если Бог собирался открыть им себя каким-то особым образом, то Он одновременно напомнил им о своей связи с их отцами. Чтобы оценить то, что Он делает теперь, мы никогда не должны забывать о том, что Бог сделал прежде; фактически мы должны одновременно понять и оценить все это. Люди не понимают сказанного в Писании лишь потому, что смешивают его высказывания. Если мы действительно хотим понять истинную силу Слова Бога, то должны отличать те вещи, которые отличаются друг от друга. Вот почему следует обратить внимание на то, что Бог сначала заявляет о себе как о Боге их отцов. Это непременно напомнило бы Моисею, что Бог особым образом открылся Аврааму, Исааку и Иакову как всемогущий Бог. Мы увидим, как выразительно говорится об этом в последующей главе. Но суть этого, по-видимому, была передана именно в первом случае, когда Бог обращает внимание Моисея на то, что Он есть Бог обетования, связывая при этом имена его отцов с самим собой.