К нему тотчас же приблизился Аарон, наиболее ответственный человек, приносящий горькие извинения, но сам не без греха. Но Моисей стал в воротах стана и произнёс: “Кто Господень, - ко мне! ” Итак, он, отклонивший все предложения продвинуться самому за счёт своего народа, теперь вооружает сыновей Левия против своих же братьев. “И сделали сыны Левиины по слову Моисея: и пало в тот день из народа около трёх тысяч человек”. И все же мы имеем все основания полагать, что Моисей, как никто другой в стане, любил этот народ. Едва ли найдётся что-либо другое, кроме истинной природы и любви, в чем человек так способен ошибиться. Моисей любил Израиль любовью более сильной, чем смерть; и все же, любя их так, он проявил свой беспощадный гнев, направляемый на ту проказу, которая распространилась среди них. Он чувствовал, что подобное зло следовало искоренить любым путём и уничтожить его в их среде. Тот же самый Моисей обращается к Богу с признанием этого греха: “О, народ сей сделал великий грех: сделал себе золотого бога; прости им грех их, а если нет, то изгладь и меня из книги Твоей, в которую Ты вписал”.
Бог же следует своими собственными путями и говорит Моисею: “Того, кто согрершил предо Мною, изглажу из книги Моей; итак, иди, веди народ сей, куда Я сказал тебе; вот ангел Мой пойдёт пред тобою, и в день посещения Моего Я посещу их за грех их. И поразил Господь народ за сделанного тельца, которого сделал Аарон”. Тем не менее, Моисей упорствует со своей просьбой к Богу, который не забывает испытать Моисея до конца, заимствовав слова этого народа. Они отвергли Бога и приписали своё освобождение только Моисею; поэтому Он говорит Моисею теми же словами: “Пойди, иди отсюда ты и народ, который ты вывел из земли Египетской, в землю, о которой Я клялся Аврааму, Исааку и Иакову, говоря: потомству твоему дам её”. Он опять упрекает их в том, что они народ жестоковыйный; и Он не пойдёт среди них, чтобы не истребить их в пути. И народ, услышав такое, возрыдал. Моисей же прибегнул к замечательному действию - “он взял и поставил шатёр вне стана, вдали от стана, и назвал его скиниею собрания”. Затем происходят ещё два достойные всяческого внимания события: близкое общение Бога со своим рабом, прежде никогда не имевшее места, и, более того, обретение народом благоволения, которого он прежде никогда не удостаивался.
С этого момента следует новая настойчивая просьба: несовершенство народа указывается в качестве причины, по которой Бог должен остаться с ними. Это та самая причина, по которой праведность оправдала отказ сопровождать их, дабы его гнев не возгорелся против этого жестоковыйного народа. Но, как утверждает Моисей, по этой самой причине мы больше всего нуждаемся в присутствии Бога. Удивительно дерзновение веры; но ведь его просьба основана на известном милосердии самого Бога. Моисей был достаточно близок к Богу, пребывая в скинии вне стана, чтобы лучше познать его благоволение, каким он прежде никогда не наслаждался. Так всегда и бывает. Несомненно, было великое и щедрое благословение, такое неожиданное, когда Бог послал на землю Святого Духа и впервые было представлено его собрание. Но разве собрание в Иерусалиме не испытало величайшую радость в Боге во времена апостолов? В этом можно усомниться. Я допускаю, что, взирая на святых Пятикнижия, мы видим в них самое сильное единое свидетельство, какое когда-либо воздавалось в этом мире, и, главным образом, в земельных делах, в превосходстве над жалким плотским эгоизмом тех, кто был заново рождён во Христе. Это ли не является высшей формой благословения? Тот ли это путь, каким Христос достиг наивысшей славы?
Когда же миновала самая ранняя стадия, тогда не только неверие охватило иудеев, но они стали говорить и делать непристойное, которое дьявол насадил среди этих людей. Бог, который всегда остаётся на должной высоте, действует с превосходством присущего ему милосердия. Он способствует более глубокому пониманию своей труднопостижимой истины, поражая этот мир не обычным способом, а тем, что, на мой взгляд, носило характер более близкого общения с самим Христом, чем все предыдущее. Едва ли стоит утверждать, что все, что мы видим в собрании иудеев, будучи ограничено обрезанием, имеет ту же глубину и небесную сущность, запечатлённую в этом, что и открывшееся нам, когда щедрое милосердие Бога уничтожило все преграды и свободно излилось на язычников. Нет смысла оспаривать тот факт, что результат обучения Петра или Иакова имел то же значение, что и результат обучения Павла спустя некоторое время или позже - Иоанна. Я допускаю, что, рассматривая это в целом, мы обнаруживаем здесь прискорбное падение, и все же это самое падение позволило отделить людей, преданных сердцем, отделив их не по недостатку любви, а по самому яркому проявлению божественной милости и чувству божественной славы. Несомненно, Моисей в скинии вне стана любил свой народ не меньше, и был не больше предан Богу, чем в пределах Синая, когда были даны десять заповедей Бога.