Но все прежние жертвы, описанные в главах 1-3 - жертва всесожжения, жертва приношения хлебного и мирная жертва, - зависели всецело от выбора самого приносящего такие жертвы, то есть вопрос оставался открытым и в общем-то обсуждались средства осуществления жертвоприношения. Бог не хотел делать тяжесть из того, что должно было приносить радость. То, чем иначе можно было бы дорожить, что, по крайней мере, представляло свою ценность для Господа, было проявлением к нему любви. Как полно соответствовал этому Иисус, как Он превзошёл все, что мог выразить любой символ! Об этом нам хорошо известно. Он отдал себя.
Желающий принести жертву приводил для жертвы всесожжения, возносящейся к Богу, лучшего из животных соответственно своему желанию и средствам, из скота крупного или мелкого, из горлиц или из молодых голубей. Из более благородных животных (то есть из крупного и мелкого скота) приносились в жертву самцы без порока, на голову которых приносящий жертву возлагал руку. Ошибочным было бы предполагать, что это действие включает в себя признание греха или всегда сопровождалось им. Оно также часто символизировало благословение или публичное почитание. И даже если мы посмотрим на это как только на связанное с жертвами, то имеются совсем разные значения в жертве всесожжения и в жертвоприношении за грех. Перенос наблюдался в том и другом; но в первом случае приносящий жертву обретал через неё благословение; во втором случае он исповедовал свой грех через неё. Приятное благоухание жертвы всесожжения олицетворяло того, кто приносил её. Животное закалывали пред Богом. Священники окропляли жертвенник со всех сторон кровью. С самой жертвы, если это был телец, снималась кожа; и телец, и мелкий скот (овцы или козы) рассекались на части. Эти части, голову и тук, раскладывали по порядку на дровах, которые сжигали на огне, на жертвеннике; внутренности жертвы и ноги мыли в воде; и затем священник сжигал все на жертвеннике: “это всесожжение... приятное Господу”. Все оставалось открытым; и если жертва каким-то образом загрязнялась, то её части, внутренние или наружные, омывались водой, и это удачным образом символизировало святого Божия.
Разрешите мне мимоходом обратить внимание ещё на один факт. Существует не только тенденция смешивать разные вещи, но и считать жертву Христа принесённой исключительно за наши грехи, за наши изъяны пред Богом. Однако в этих различных формах приношения жертвы всесожжения чувствуется, как мне кажется, намёк на ту же самую тенденцию; ибо, как только мы постепенно опускаемся ниже, становится очевидным, что эта жертва в какой-то незначительной степени приближается к тому, что больше могло бы подходить жертве за грех. “Если же из птиц приносит он Господу всесожжение, пусть принесёт жертву свою из горлиц, или из молодых голубей; священник принесёт её к жертвеннику, и свернёт ей голову, и сожжёт на жертвеннике, а кровь выцедит к стене жертвенника; зоб её с перьями её отнимет и бросит его подле жертвенника”. В этом случае, в отличие от первого, все животное целиком будет посвящено Богу. Иначе говоря, чем меньше вера (что, как я предполагаю, подразумевается под снижением ценности приносимой жертвы), тем больше данная жертва приближается к понятию недостойной быть жертвой и выбрасывается, но что предназначено Богу, то поднимается к нему.
Левит 2
Хлебное приношение заключает в себе другую мысль. Здесь речь не идёт об искуплении вины. Действительно, это была лучшая пища из посвящённого Богу - пшеничные зёрна с елеем и с солью, как мы увидим далее. Но эта жертва, приносимая в память Богу и “со всем ливаном”, была пищей только для священников, её не полагалось есть ни приносящему жертву, ни его друзьям. Здесь следует помнить, что английское слово “meat” (“мясо” или уст. “пища”) может произвести не то впечатление. Возможно, в этом значении слово “minchah” теперь уже не употребляется, и такой перевод его кажется несколько неточным, поскольку здесь подразумевается и подчёркивается то, что эта жертва никогда не жила жизнью животного. Поэтому ясно, что жертва всесожжения и хлебное приношение представляют собой явный контраст, Сама суть жертвы всесожжения заключается в полном посвящении жизни Богу. На такое обычный человек не способен, а способна божественная личность; таков Иисус, и бесценно его самопожертвование в смерти на кресте. В хлебном приношении Господь рассматривается, прежде всего, как человек, живущий на земле. Поэтому здесь подразумевается не смерть, а жизнь, посвящённая Богу, и в этом главный смысл хлебного приношения.