Следовательно, если “какая душа хочет принести Господу жертву приношения хлебного, пусть принесёт пшеничной муки, и вольёт на неё елея, и положит на неё ливана”. Хлебное приношение - прекрасный символ Христа как человека в этом мире. Его человечность олицетворяет пшеничная мука, а вливаемый в неё елей символизирует силу Святого Духа (о которой Он сам толкует в Писании). Ливан всегда сопровождает его приятное благоухание, постоянно восходящее к Богу. Все это приносилось священникам, один из которых брал полную горсть из этого - “ и принесёт её к сынам Аароновым, священникам, и возьмёт полную горсть муки с елеем и со всем ливаном, и сожжёт сие священник в память на жертвеннике; это жертва, благоухание, приятное Господу; а остатки от приношения хлебного Аарону и сынам его”. В этом мы видим ещё одну заметную разницу. Жертва всесожжения целиком отдавалась Богу, лишь непотребная её часть выбрасывалась; но все потребное предназначалось только для Бога. Совсем не так обстояло дело с хлебным приношением. Часть его отходила к священникам - к Аарону и его сыновьям.
Таким образом, здесь мы видим посвящение не столько в смерти, сколько в жизни - святой полностью посвящён Богу, в нем (в святом) силой Святого Духа формируется каждая мысль и каждое чувствование; это полностью проявлялось в Иисусе, человеке, жившем на земле: во всех его словах и поступках. От хлебного приношения получает свою часть не только Бог, но и мы тоже имеем право вкусить от него. Аарон и его сыновья олицетворяют собой Господа Иисуса и тех, кого Он сделал священниками; ибо Он “возлюбил нас и омыл нас от грехов наших кровию Своею” и сделал нас не только царями, но и “священниками Богу”. Ведь ясно, что во Христе и христианах мы видим прототип Аарона и его сыновей. Теперь мы обрели право радоваться тому, что Иисус был здесь на земле (обладать тем, чем Иисус был на земле); и, несомненно, было бы большой и непоправимой потерей для души, если бы кто-нибудь из христиан сказал или подумал, что он не имеет ничего общего с подобным образом Христа - ибо он имеет дело со смертью благословенного Господа, но ему не принадлежит особая часть в нем, жившем для Бога здесь на земле. Конечно, следует возмутиться, если кто-то пренебрегает (или игнорирует) значимостью страданий Христа, но мы должны остерегаться также ошибки иного характера. К чему такая ограниченность? К чему такая небрежность? Вы, через благодать ставшие священниками Богу, должны, по крайней мере, ценить то, что так ясно предназначено быть вашей частью и надлежащей пищей. Разве не является то, о чем мы только что говорили, вредным влиянием неверия, когда душа, ставшая чуть выше в ощущении грехов, после всего едва ли чувствует грехи? Бог даёт нам общение с собой во Христе - во всем, чем Он является.
Первое подношение является жертвоприношением, составные части которого представляют Христа как живого человека, говорят о его сущности, заключающейся в силе Святого Духа, в ком каждое достоинство посвящается Богу, в ком нет ни единого отклонения, недостатка (ст. 1-3).
Во второй части главы (ст. 4-10) разъясняется различие между смешиванием с елеем и помазанием им - святыней по природе и силой для служения. Таким образом, существуют различные формы, о которых следует здесь сказать. В первом случае, “если же приносишь жертву приношения хлебного из печёного в печи” и затем - “приношение хлебное со сковороды”. Во втором случае приношение следовало разложить на куски, а затем влить в него елей, как до этого его следовало приготовить из муки, смешанной с елеем. Следовательно, помимо того, что все было задумано Духом, Иисус до мельчайших подробностей знал, какое испытание ему предстоит; и его страдания, которые Он принял с покорностью, наиболее ясно указывают на силу Духа в каждой внезапной боли, когда Он, как никто другой познал неприятие, покинутость, предательство, отречение, не говоря уже о позоре на кресте. Крушение всех надежд и перспектив, какое постигло его в конце, лишь ещё полнее раскрыло его духовное совершенство. Несомненно, это приношение имеет своё значение, ведь в Писании нет ничего, что не имело бы значения. Не нам превышать свои полномочия и брать на себя смелость судить об этом, но мы можем по крайней мере стремиться понять, что написал Бог.
Ведь я рассматриваю это, потому что в первой части мы видим просто символическое выражение сущности нашего Господа Иисуса как человека; а во второй части главы жертва приношения хлебного из печёного в печи, со сковороды и из горшка символизирует Господа как человека, подверженного различным жестоким испытаниям. Печь указывает на испытание, в результате которого человек практически не может быть свидетелем. Печь не в такой степени символизирует открытое проявление, как сковорода. Если сковорода означает то, что было открыто другим, в чем и заключается её смысл здесь, то горшок является лишь другим выражением того же самого принципа, разница лишь в интенсивности проявления {Мне не известны случаи, когда кто-либо, имея на то достаточно оснований, переводил слово “cauldron” как “кипящий котёл”. Несомненно, у бедных одна и та же посуда могла служить для разных целей. По видимому, слово “cauldron” означало большой горшок или котёл. Если здесь подразумевается кипение, то мы сначала должны иметь сырые продукты (ст.1-3), символизирующие Христа в его сущности как посвящённого Богу и полностью испытанного огнём; далее (ст.4-7) представлены три вида жертвоприношения, когда жертва приготовлена - испечена, изжарена или сварена, что символизирует нашего благословенного Господа как истинного человека здесь на земле, испытанного, как мы видим, всеми возможными способами, но во всех случаях являющегося благоуханием, приятным Богу}. Итак, мы видим тайное испытание, открытое испытание, и видим это явленным до конца - в различных формах Господь Иисус проходит испытания, Он любым возможным путём испытывается. Огонь всегда символизирует испытание законом; и не лишним будет сказать, что Господь Иисус в любом случае подвергался испытаниям. Что же в результате? Его величие проявлялось всегда и во всем. Он являл собой совершенство, и только совершенство обнаруживалось в нем.