Ведь именно в этом мы видим наше общение в самом Христе, чьи чувства преданности и самопожертвования были отданы Богу; в этом суть и основа общения, ради которого Отец столько испытывал, и в этом радость, которой мы должны насладиться. Тук и кровь для него есть “хлеб”, как говорит пророк, - кровь, которую сыновья Аарона покропили на жертвенник со всех сторон, и тук с внутренностями, тщательно сожжённые на нем. “Весь тук Господу. Это постановление вечное в роды ваши, во всех жилищах ваших; никакого тука и никакой крови не ешьте”. Но, будучи его требованием, мирная жертва {В жертве за грех и жертве повинности (о которых говорится в главах 4-7) мы видим другую сторону истины; в них ярко раскрываются человек (“душа”) и сущность его проступка. Теперь это - не истина о том, что Христос посвятил себя в смерти и жизни Богу; это не носит и характера причастия, какой имеет жертва благодарения и мирная жертва, приносимые в восхвалении, клятве или доброй воле. Здесь перед нами представлена жертва в искупление чьего-то греха, жертва как бы заменяющая собой грешника. Определены различные правила её принесения}, кроме того, приносилась ради приобщения в радости, а вовсе не ради искупления греха. Она носила характер причастия. Она не предназначалась исключительно Аарону и его сыновьям, как хлебное приношение, но приносилась для всеобщей радости всех, кто вкушал её, - Бога, священников, приносящего её и его гостей. Часть для Бога следовало сжечь на жертвеннике вместе со всесожжением; таким образом, была явлена связь с Богом по случаю радости и глубочайшего проявления покорности Христа вплоть до его смерти.
Левит 4
В том случае, если “священник помазанный согрешит” (ст. 3-12), ибо в первую очередь говорится о нем, то “ пусть представит из крупного скота тельца, без порока, Господу в жертву о грехе, и приведёт тельца к дверям скинии собрания пред Господа, и возложит руки свои на голову тельца, и заколет тельца пред Господом; и возьмёт священник помазанный крови тельца, и внесёт её в скинию собрания, и омочит священник перст свой в кровь, и покропит кровью семь раз пред Господом пред завесою святилища”. Он должен возложить немного крови на роги жертвенника благовонных курений. Интересно отметить, что здесь нет обещания искупления для первосвященника, как, соответственно, и обещания прощения, что мы видим во всех остальных случаях. Случайно ли такое? Или это является частью великого замысла Бога в Писании?
То же самое по существу мы видим в том случае, когда согрешало все общество Израиля (ст. 13-20). В этом случае также должен быть заколот телец, и старейшины должны были сделать то же, что и в предыдущем случае помазанный священник. Кровь разбрызгивали точно таким же образом, и часть её возлагали на роги жертвенника, а остальную кровь выливали к подножию жертвенника. Весь тук жертвы сжигался на жертвеннике всесожжения, а остаток жертвы выносили и сжигали вне стана, как и в предыдущем случае.
Когда же речь идёт о согрешившем начальнике, то здесь существовала несколько иная процедура. Он должен был принести за свой грех не тельца, а козла; и священник должен был возложить крови от жертвы на роги жертвенника всесожжения, а не на роги золотого жертвенника.
Если же грешил кто-нибудь из простого народа, то в жертву за грех приносили козу без порока, кровь которой возлагали на тот же медный жертвенник. Ни в одном из последних двух случаев тело жертвы не сжигалось вне стана.
Очевидно, существовали различные степени прегрешения. Почему так? В основе этого лежит серьёзный принцип. Тяжесть греха зависит от положения того, кто его совершает. Не то что бы человек был склонён улаживать дела, хотя его совесть чувствует истинность этого. Как часто человек охотно скрыл бы свой проступок, если бы только мог! То же самое могло быть несправедливым по отношению к бедным, презренным, одиноким. Жизнь таких людей по крайней мере кажется не имеющей большого значения. Не так полагает Бог, не так должны думать о людях и оценивать их его святые. И ещё одним свидетельством этому является последний случай, который представляет интерес: для простого народа разрешалось приносить в жертву козу вместо козла (ст. 32-35); об этой жертве говорится с такой же тщательностью.
Когда грешил помазанный священник, то последствия его греха приравнивались ко греху, совершенному всем обществом. Когда грешил кто-либо из княжеского рода, это было другое дело, хотя требования к жертвоприношению были серьёзнее, чем если бы согрешил кто-либо из простых людей. Иными словами, родство согрешившего человека определяет относительную степень греха, хотя ничего не было такого, что оставляло бы этот грех незамеченным. С другой стороны, наш благословенный Господь удовлетворяет каждому и всем, поскольку Он сам является истинным священником, единственным, кто не должен приносить никакой жертвы, и поэтому сам может быть жертвой за всех, за каждого. Это и есть главная истина, по крайней мере того, что касается жертвоприношения. Проступок был выявлен, признан и осуждён. Господь Иисус в этом случае становится жертвой за грех того, кто был повинен в грехе; и когда грешил кто-либо из народа, то кровь возлагалась на медный жертвенник, так как это было необходимо для доступа грешного человека к Богу. Но когда грешил помазанный священник или все общество было повинно в грехе, жертвоприношение свершалось гораздо более серьёзным образом. Соответственно, кровь вносили в святилище и возлагали на роги золотого жертвенника.