18
отстранения от всего сущего, есть "ничто", и познание Его означает погружение в "божественный мрак", неведение. Мистика Псевдо-Дионисия способствовала возрастанию ритуального момента в восточном христианстве, упрочению "обрядоверия", которое превращается в настоящее ultimo ratio православия.
В Византии мистическое богословие концентрируется преимущественно в монастырях Афона. Сюда стекались первые новообращенные паломники из Болгарии и Киевской Руси, здесь принял постриг любечанин Антоний - глава древнерусского монашества, духовный наставник Феодосия Печерского. Побывал на Святой Горе и Нил Сорский - "муж силы духовной" [B.C. Соловьев], идеолог московского нестяжательства. Именно из Афона вышли крупнейшие апологеты восточнохристианской мистики - Симеон Новый Богослов, Григорий Синаит и Григорий Палама, на чьих сочинениях воспитывалось не одно поколение древнерусских "подвижников".
а) Симеон Новый Богослов (942-1022). Сей знаменитый поборник аскезы и "умного делания" учил о "Фаворском свете", который пребывает в душе каждого человека и постигается с помощью уединения и молчальничества (исихии). Он настойчиво советовал "умом не рассеиваться и мыслями не любопытствовать". Все решает наличие веры. Необходимо только смирение и умерщвление плоти. Блаженны те, кто "принимают всякую тесноту, и всякую скорбь и уничижение, и всеми силами удаляются от всех, от всякого рода телесных наслаждений, чести и отрады". Никакого другого пути к святости преподобный старец не признавал и считал ересью любое отклонение от собственных наставлений. В XI-XIII вв. учение Симеона Нового Богослова сохранялось главным образом в монастырской среде, оставаясь чуждым политики и мирской жизни.
б) Григорий Синаит (ум. в 1346 г.). Новые импульсы для своего развития "келейный исихазм" Афона получает в XIV в., вследствие острейшего политического кризиса, охватившего Византийскую империю в преддверии ее падения под ударами турок в 1453 г. Повсеместно распространяются мистические настроения, выражающие стремление к созерцательности и уходу от жизни. Их теоретизированной систематизацией, приспособленной к мировоззрению образованного византийца, становится учение Григория Синаита.
Рассуждая о способах укрепления веры, афонский старец особое значение придавал самонаблюдению, анализу помыслов души. Он руководствовался общепринятым платоновским разделением душа на три части: словесную, яростную и похотную. Каждый из них свойственны свои "согрешения", или страсти: словесной - неверие, хула, ереси, яростной - горесть, гнев, дерзость, похотной - блуд, чревообъядение, жизнелюбие и т.п. Синаита прежде всего заботил процесс зарождения страсти. Все начинается с "прилога", т.е. некоего внешнего побудительного мотива ("Се убо... не в нас есть"). Прилог преобразуется в "сочетание", которое, согласно Синаиту, представляет собой единство ощущения и "мысленного помысла"; это уже сознательное обожание
19
мира, "поучение и собеседование о мирском по нашей собственной воле". Истинная вера может подвигнуть человека к "борению", т.е. "убиению страсти", отвращению души от "чувственных помрачений". Но если вера слаба и не в состоянии оградить душу от "самоугодных мечтаний", тогда человек целиком покоряется страсти и творит "богопротивные деяния". Мысленные согрешения, рождающиеся из любви к чувственному миру, предваряют все другие греховные дела. Искоренение их, с точки зрения Синаита, составляет жизненную задачу всякого человека, ибо лишь на чистую душу, свободную от земных помыслов, изливается Фаворский свет, сияние божественной славы.
в) Последнюю точку в "политизации" исихазма поставил Григорий Палама (ум. в 1358 г.), который не только выступил с ярой защитой афонской мистики на церковных соборах 1347 и 1351 гг., но и добился провозглашения ее официальной идеологией Византийской империи. За это он был причислен к лику святых, а имя его сделалось синонимом позднего исихазма.
Возводя в абсолют противоположность божественного и мирского, Палама утверждал, что Бог по своей сущности не может быть творцом мира; последний возникает из "несотворенной энергии", хотя и исходящей от Божества, тем не менее отличной от него. Понятие несотворенной энергии полностью вытесняло Бога из сферы познания, постулируя неприложимость природных атрибутов к определению сущности сверхъестественного. Палама устанавливал виды различий божественной сущности и энергии. Они различаются как все непознаваемое и познаваемое. Далее: Божество неименуемо, а энергии даются названия. Наконец, божественная сущность проста, неделима и едина. Напротив, энергия, во-первых, многообразна и множественна, во-вторых, она делится, но не сама по себе, а в соответствии с силой нижележащих вещей. Бог и энергия - это антиподы: как из рассеявшегося в пространстве света нельзя зажечь обратно угасшую свечу, так из познания несотворенной энергии - постичь Бога. Однако бытие его несомненно, и в это надо верить всем сердцем.