Приказание папы было исполнено; приведенная формула прочитана была в соборном храме Реймса при унылом звоне колоколов. Ее читал епископ в полном облачении, окруженный двенадцатью священниками с зажженными факелами в руках; с последними словами формулы епископ и священники бросили факелы на землю и попрали их ногами.
Отлучение оказало должное и желательное для папы действие. Против Реймса теперь выступил сам король и отнял у него все права, добытые им во время восстания. Коммуна также должна была заплатить за все убытки, понесенные архиепископом и капитулом, восстановить все разрушенные дома, исправить повреждения и заплатить архиепископу 10 ООО ливров. После тревожной жизни в городе наступила тишина; утомленные и разочарованные жители подчинились силе обстоятельств; но они не отказались и теперь от своих притязаний. При преемниках Генриха коммуна снова обнаружила признаки жизни и стремление к самостоятельности, снова начала ссоры с архиепископами. Это было уже во второй половине XIII в., когда во Франции достаточно окрепла королевская власть и парламент приобрел значение высшего судебного трибунала. Борьба коммуны с притязаниями феодального барона с этого времени переносится в парламент, и хотя она велась с тем же ожесточением и с той же ненавистью, что и прежде, но уже не посредством оружия, а при помощи разных юридических тонкостей и изворотов. Настали другие времена, и прежняя свобода борьбы уличной уже была неприменима. Таким образом, спор Реймсской коммуны с епископом тянулся в продолжение нескольких веков и развивался при самых разнообразных условиях: то коммуна брала верх над архиепископом, то архиепископ разрушал коммуну, и при этом, однако, ни одна сторона ни разу не достигала полной и окончательной победы. При двух архиепископах Генрихах коммуна, казалось, совсем была раздавлена, но проходит два–три года — и она вновь возрождается, вновь начинает свое дело. Однако и коммуне не удается добыть себе в полности то, к чему она стремилась; даже в самые цветущие годы своего существования она не была коммуной в собственном смысле, т. е. полной и самостоятельной республикой: она всегда находилась в зависимости от сеньора и несла ряд не совсем легких обязательств. И если мы спросим, кто победил в конце концов, то должны будем ответить так: победил парламент и его король. Вмешавшись в распрю коммуны с архиепископом, парламент постепенно и незаметно отнял политические права у того и другого и присвоил их королю: архиепископ обратился в духовного аристократа, а коммуна — в городское управление, подчиненное центральной власти, — результат, который впоследствии разделили с Реймсом и все другие французские коммуны.
Рассмотренные коммуны — Лаонская и Реймсская — имеют тот общий признак, что обе они возникли путем революционным, посредством отчаянной борьбы с сеньорами. Этот признак и является вообще характеристичной чертой истории освобождения северной полосы французских городов. В других странах Европы — в Англии и Германии — мы уже не встречаем ни коммунальной революции, ни тех драматических эпизодов, какими сопровождалась эта революция во Франции. Процесс освобождения городов в них идет медленно и спокойно, без толчков, без ссор, без войны, в связи с общим политическим и гражданским развитием страны. Так, в Англии бурги не имели надобности оружием завоевывать себе муниципальную свободу: они легко могли купить ее себе за деньги, как, например, и поступили граждане Лейчестера. Мало того, даже и к этому легкому средству английские города не всегда должны были обращаться. По особым причинам в Англии феодализм никогда не обладал такой политической силой, какая принадлежала ему на континенте; сеньоры здесь жили ближе к городам, действовали заодно с ними и прямо были заинтересованы в их развитии и самоуправлении. Поэтому в Англии не редкостью было встретить таких либеральных феодалов, которые нимало не противились стремлениям городов к свободе и даже сами, по собственному почину, дарили им то, перед чем приходили в ужас бароны северной Франции. Таковы были графы Ponthieu и в особенности Вильгельм III, который добровольно даровал коммунальные хартии нескольким городам; такими же действиями прославилась и Жанна Константинопольская, раздававшая привилегии городской вольности направо и налево.
Совершенно особая судьба выпала на долю германских городов. Эти города должны были пройти две ясно намеченные стадии своего развития, прежде чем успели добыть себе самостоятельность. В XII в., когда коммунальное движение в Средней Европе достигло высшей степени своего напряжения, германские города, подобно северо–французским, пытались освободиться через восстание, но встретили против себя тогда еще могущественную силу германского императора, от которого они прямо зависели. Они получили поэтому только некоторые гражданские льготы и гарантии, а не политические права, которых они добивались и которые император не хотел им уступать. Это гражданское освобождение и было первым моментом в развитии самостоятельности германских городов; лет сто спустя за ним последовал второй и окончательный фазис развития, когда в Германии появляются вольные города, только номинально зависящие от императора, на самом же деле пользующиеся всеми правами верховной власти. Он вызван был разложением Германской империи на отдельные герцогства и княжества, совершившимся в XIII в., и тем унижением, в какое была поставлена императорская власть после вековой борьбы за Италию и против папства.