Доказательство Августина обращено ко многим оппонентам. Противореча скептикам, Августин показывает, что в несомненном существовании разума индивидуума заключается определенный исходный пункт познания. И если скептики отвергают всякое обращение к чувствам вследствие неспособности последних дать адекватное представление о мире, то Августин выдвигает определенность вечных истин математики и существования Бога. Скептики, пожалуй, правы в том, что данные органов чувств в очень большой степени индивидуальны; однако существует и другой, более общий мир, доступный человеческому разуму.
Августин противоречит и манихеям, которые считали божественное начало материальным и изменчивым: он утверждает, что Бог целиком и полностью един, поскольку он нематериален и неизменен. Чистый материализм, подобный манихейскому, не способен объяснить общую природу истины.
Споря с глупцом, который считает, что Бога нет, Августин утверждает, что существование Бога не только определенно — оно более определенно, чем существование человеческого Я. Доказательство этого начинается с утверждения бесспорного существования Я. Однако Августин приходит к выводу, что знание Бога предшествует всякому другому знанию. Поэтому знание Бога является основой знания самого себя. Невозможно знать себя, если не знаешь себя как несовершенное единство. Если Бог представляет собой основу всякого познания единства, то условием самопознания будет знание Бога.
И наконец, обращаясь к христианину, Августин пытается привести веру к пониманию. Достаточно верить в существование Бога, но лучше ещё и понимать это силами собственного разума.
Сильная сторона рассуждения Августина — в утверждении того, что Бог как критерий единства представляет собой основу всякого знания. Следовательно, существование Бога более бесспорно, чем существование нашего собственного разума. В то же время, наиболее сильный момент этого рассуждения представляет собой и его наиболее слабое место. Остается непроясненным то, каким образом мы можем обладать неосознанным, т. е. неизвестным нам знанием Бога. Каким образом Бог являет собой критерий всякого нашего знания, и в то же время Сам Бог остается нам неизвестным? Позднее мы увидим, что в объяснении неосознанного знания Августин прежде всего опирается на свойства памяти: мы обладаем этим знанием, но мы его забыли. Поскольку Бог как критерий единства всегда присутствует в нашем познании, обращение к памяти в данном случае не означает, что забытое знание использовалось только в прошлом. Критерий единства присутствует всегда, но мы не замечаем его участия в процессе познания, поскольку мы отвернулись от него, чтобы погрузиться в мирское. Таким образом, в доказательстве Августина отражается путь духовной жизни: наше внимание переключается с внешнего на внутреннее и с внутреннего на высшее. Бог всегда присутствует в человеческом уме, об этом нужно лишь напомнить.
ЛЕКЦИЯ 4
Правильно ли поступил бог, дав человеку свободную волю[47]
В рассмотренном ранее разделе трактата «О свободе воли» (11-1-17) Августин доказывал существование Бога и творение Богом всего сущего, т. е. всего благого. Теперь встаёт вопрос о том, следовало ли Богу дать человеку свободу выбора. Хотя непосредственной причиной морального зла является человеческая воля, а не Бог, все же остается неясным, избегает ли Бог ответственности за моральное зло, ведь он не только дал свободную волю человеку, но и сделал её такой, что она может быть использована во зло. Почему, спрашивает Эводий, Бог не сделал человеческую волю подобной справедливости, которая не может быть использована во зло?[48] Чтобы понять, в чем состоит различие между свободной волей и справедливостью относительно возможности совершения зла, следует их сопоставить. Ни одна из четырех главных добродетелей — справедливость, благоразумие, умеренность и смелость — не может быть использована во зло, все они необходимы для достойной жизни[49]. Правильное разумение охватывает все добродетели. А это не что иное, как согласование желаний с разумом и разума с естественным порядком и иерархией. Если правильное разумение проявляется в подчинении низшего высшему от природы, оно никогда не будет использовано во зло, ведь естественный порядок никак не может быть порочным. Противоположность добродетелям, которые необходимы и не могут быть использованы во зло, составляют телесные блага, например органы наших тел. Телесные блага не только могут использоваться неправильно, но и вообще без них можно вести достойную жизнь. Таким образом, существует два основных класса благ: необходимые блага и блага, без которых можно обойтись. Необходимые блага можно использовать только одним, правильным образом, тогда как необязательными благами можно пользоваться и хорошо, и дурно.
48
Августин: Ты сказал, что на твой взгляд не следовало давать [человеку] свободный выбор воли, поскольку из-за него всякий грешит. На что я ответил, что не может быть никакого правильного поступка, кроме как на основе свободного выбора воли…Ты ответил, что свободная воля должна была быть дана так, как была дана справедливость, которой никто не может воспользоваться неправильно.
A. Propterea quippe tibi videri dixeras, dari non debuisse liberum voluntatis arbitrium, quod eo quisque peccat. Cui sententiae tuae cum ego intulissem, recte fieri non posse, nisi eodem libero voluntatis arbitrio…respondisti liberam voluntatem ita nobis dari debuisse, ut iustitia data est, qua nemo nisi recte potest uti (II.18).
49
Августин: Итак, ты признаёшь, что глаз в теле представляет собой что-то хорошее. И все же потеря глаза не препятствует человеку жить достойно. Будешь ли ты считать правильным мнение о том, что свободная воля не является благом — воля, без которой никто не живёт правильно?
Ты рассматриваешь справедливость, которой никто не пользуется неправильно. Это одно из высших качеств человека и одна из добродетелей души, без которых честная и правильная жизнь невозможна. Ведь никто не использует благоразумие, смелость или умеренность во зло: ибо во всех этих добродетелях царит правильное разумение, без которого они не существовали бы. А правильным разумением невозможно пользоваться неправильно.
A. Cum ergo in corpore oculum concedas esse aliquod bonum, quo amisso tamen ad recte vivendum non impeditur: voluntas libera tibi videbitur nullum bonum, sine qua recte nemo vivit?
Intueris enim iustitiam, qua nemo male utitur. Haec inter summa bona quae in ipso sunt homine numeratur, omnesque virtutes animi quibus ipsa recta vita, et honesta constat. Nam neque prudentia, neque fortitudine, neque temperantia male quis utitur: in his enim omnibus, sicut in ipsa etiam quam tu commemorasti iustitia, recta ratio viget, sine qua virtutes esse non possunt. Recta autem ratione male uti nemo potest (11.18).