В ошибочности этого утверждения мы убедились — знакомясь с биографиями знаменитых французских просветителей XVIII века, — все они были из бедных семей и благодаря своему самосовершенствованию стали знаменитыми интеллигентами, вошли в историю.
В 1837 году Карл переходит учиться в престижный Берлинский университет, в котором ещё недавно преподавал сам Гегель. Германия бурлит философией, знаменитыми философами и философскими спорами. Европа бурно развивается и фонтанирует научными открытиями.
И в этом же году Карл принимает волевое решение, которое излагает в письме отцу:
«Я должен был изучать юриспруденцию и прежде всего почувствовал желание испытать свои силы в философии… Я полюбил предмет и приобрёл способность обозревать его в целом.., для меня стало ясно, что без философии мне не пробиться вперёд…»
Это звучит как оправдание и одновременно объяснение. Маркс меняет юриспруденцию на философию. Основой этого объяснения является мотив — «пробиться вперёд». Что может означать карьеру, богатство или славу учёного. В связи с выбранным направлением — философией: карьера и богатство маловероятны, остаётся последнее — слава. Эта амбициозная цель хорошо сочетается у него с другими личными качествами: крепкой волей и бунтарством. Ведь пойти против воли родителей, это первый шаг против окружающей среды, обстоятельств, общества.
Наши выводы подкрепляют и другие факты. В 1836 году студент Маркс пишет стихи, вот несколько отрывков:
«Не могу я жить в покое,
Если вся душа в огне,
Не могу я жить без боя
И без бури в полусне».
Это у него выговаривается его внутренняя схема-идея, предназначение.
Ещё Маркс:
«Под ярмом постыдной лени
Не влачить нам жалкий век,
В дерзновенье и в стремленье
Полновластен человек».
Конечно, это можно было бы приписать к обычной восторженности и пламенности всех молодых людей, студентов. Но у Карла это совсем серьёзно, об этом говорит другой факт, в котором также проглядывается большая энергетика, решительность и активность Маркса. — В этом же, 1836 году, Карл тайно обручился с первой красавицей Трира, одной из самых богатых невест этого городка — с Женни фон Вестфален, против воли её родителей. В 1841 году он льстиво посвящает свою дипломную работу будущему тестю Людвигу фон Вестфалену, тайному советнику в Трире. В посвящении Маркс называет его уже отцом.
Кстати о дипломной работе, Маркс долго выбирал тему для неё и выбрал ту, которая была ему по душе — он сделал анализ философии Декарта и Эпикура, двух самых знаменитых материалистов. Таким образом, Карл Маркс нашёл себя, а мы получили достоверный первоначальный образ Маркса.
К этому следует ещё добавить, что Карл был горячим поклонником и сторонником Гегеля, принадлежал к группе студентов называемых почётно младогегельянцами, а его близкими студенческими друзьями были такие единомышленники, младогегельянцы как Арнольд Руге и Бруно Бауэр. Этих своих университетских друзей уже через 2–3 года Маркс максимально обольёт грязью.
Нам осталось дать ответ на следующий важный вопрос — как Маркс пришёл к мысли о разрушении государства и как он нашёл орудие этого — пролетариат (?).
После окончания университета (30.03.1841 г.) Карл Маркс вместе со своим другом Бруно Бауэром собирались преподавать философию в Боннском университете, где их ждали. То есть они решили поступить, как это делали все последние, знаменитые немецкие философы. Бруно поехал, а Маркс нет.
Что-то его гложило, это преподавание студентам было ему не по душе, не его. Это было нудно и скучно, а ему хотелось участвовать в бурном потоке жизни.
Почти весь 1841 год Маркс, как и полагается буржуа, отдыхал после университета на родине, то же самое он делает и большую часть 1842 года. Нам остаётся догадываться, что Карл и его отец искали в этот довольно большой период подходящую работу, и Маркс в это время много читал и уделял внимание прекрасной Женни. Маркс ещё не знает где и как себя применить. Он еще не осознаёт, что есть такой класс пролетариат и не возмущается его страшным положением.
Маркс в поисках своего применения и проявления встревает в теологический спор о чуде между известными философами: «Штраус или Фейербах! Кто из них прав в недавно поднятом вопросе о понятии чуда? Штраус, который рассматривает вопрос как теолог, а следовательно предвзято, или же Фейербах, который рассматривает его как не-теолог, следовательно свободно?»