А законодательная власть, по Марксу, — есть главная, ибо должна «организовать всеобщее».
Заканчивая анализ «К критике Гегелевской философии» следует ещё отметить, что именно в этой работе прозвучало его знаменитое: «Религия — это вздох угнетённой твари… Религия есть опиум народа». Фактически именно эту мысль позже раскрыл Ницше, объясняя возникновение христианства. А с другой стороны, новая религия Маркса пресса — стала ещё большим опиумом для народа.
В дальнейшем мы не раз встретим в действии характерное — остервенелое выражение Маркса озвученное в этой его работе: «Критика… есть критика врукопашную.., важно нанести удар».
Мы знаем уже — чем он будет бить, пресса у него не только является религией, но и дубиной, а между вымыслом (ложью) и фактом он не делает различия. Это значит, что Маркс во многих случаях будет «брать горлом» как самый наглый и беспринципный журналист, и в спорах вместо доказательства истины, как мы увидим далее — будет очернять оппонентов.
Глава 6. Маркс, от эмансипации евреев — до классовой эмансипации
Ранее мы уже отмечали, что в период своего безделья, в 1843 г., Маркс активно ввязывается в дискуссию в защиту своего народа — евреев.
Суть дискуссии — евреи в европейских странах имели в этот период равные права со всеми гражданами, но фактически господствовали экономически со своими капиталами, они владели большими землями, доминировали в торговле, Ротшильды обрушили английскую биржу и доминировали в банковском бизнесе во всей Европе. Уже возникла идея создания Всемирного Еврейского Альянса.
Всё это не могло остаться не замеченным другими народами, общественность начала недовольно роптать и возмущаться засилием. В 1840 году французский парламент пытался официально решить эту проблему. В Германии растущая национальная буржуазия также роптала, проигрывая в конкуренции.
С другой стороны наблюдался парадокс — евреи, имея такую реальную большую мощь во всех отношениях и явное преимущество, господство в финансовой сфере — формально были пришельцы, без своей родной земли и без своего суверенного государства — что естественно вызывало возмущение в некой несправедливости судьбы евреев.
Ситуация создалась странная и уникальная — с одной стороны в воздухе грозило еврейскими погромами и шло обсуждение проблемы на самом высоком государственном уровне — что делать с евреями и как ограничить их мощь, влияние и присутствие.
А с другой стороны евреи, защищаясь на выпады в свою сторону — сделали контрвыпад, вменили в вину европейским народам, что они (европейцы) мол считаются цивилизованными и ратуют за демократию, а живут рядом с несчастным гонимым, бездомным, страдающим народом. Эти немцы, французы и другие довольно бессердечны и несострадательны, имеют свою родину и свою землю и уже поэтому обладают гнетущим преимуществом перед евреями.
И на основании этой логики евреи потребовали эмансипации — освобождения. Как это освобождение должно было выглядеть — конкретно ни одна сторона не знала. Выделить кусок некой земли за счёт некого государства? Или дать во всех государствах им исключительные гражданские права и свободы, компенсирующие их страдания из-за отсутствия своей родины, своего суверенного государства? Так как этого никто не знал, а сами евреи ничего конкретного не предлагали, то можно предположить, что это был, наравне с некими справедливыми требованиями, и определённый компенсационный, защитный тактический ход против антиеврейских настроений.
Понятия семитизма и антисемитизма в 40-х годах XIX века ещё не было. Эти понятия появятся примерно через 20–З0 лет. Посмотрим — как эта дискуссия проходила в Пруссии с участием Маркса.
В мае 1843 года лучший друг Маркса — немец Бруно Бауэр (1809–1882 гг.) написал брошюру «Еврейский вопрос», которая произвела много шума и споров, потому что этот немец додумался высказать кое-что неудобное евреям. Бруно выразил мнение, что абсолютная эмансипация евреев в Европе возможна только при условии перехода их в христианство. Произносил Бруно и более резкие высказывания:
«Мы сами не свободны… Почему немец должен интересоваться освобождением еврея, если еврей не интересуется освобождением немца… До тех пор, пока государство остаётся христианским, а еврей остаётся евреем, обе так же мало способны давать эмансипацию другим, как и получить её от других … Еврей, который, например, в Вене только терпим, определяет своей денежной властью судьбы всей империи… решает судьбы Европы».
Бауэр указывал на самое больное — еврею отказаться от своего верования — это значит отказаться от концепции своей исключительности и превосходства над другими, что заложено в самой еврейской религии, отказаться от всего этого — это стать равным со всеми, что приравнивается к самоликвидации.