Поэтому и такой интерес к истории еврейского народа, ибо считаю, что этот великий народ выработал очень эффективную прагматичную философию жизни, благодаря которой закономерно процветает.
В данном случае история, философия и другие науки рассматриваются не разрозненно, в отрыве друг от друга, а наоборот — так как есть в жизни, — как совместно идущие рука об руку, влияющие друг на друга и, таким образом, совместно развивающиеся. Человек перед тем, как совершить действие-поступок, много размышляет над этим, раздумывает, то есть философствует. А когда, наконец, поступок совершён, то он становится уже достоянием истории. Над ним, в свою очередь, опять размышляет другой человек, чтобы поступить так же или иначе. Третий же анализирует поступки обоих и принимает решение по руководству коллективом или государством. Так философия, история и идеология тесно переплетаются друг с другом.
Интересной была реакция некоторых учёных из питерских вузов на мою первую книгу. Например, один петербургский авторитет в области философии то ли утверждал, то ли одновременно спрашивал меня — ведь невозможно одному человеку перелопатить, тем более проанализировать такой объём информации; поэтому понятно, что на меня работала целая группа учёных, как минимум какая-то кафедра. Я отвечал, что вообще не работаю в этой области, и философия — это моя любовь, хобби, что я не заканчивал никакого философского факультета и философию изучал самостоятельно.
Так как в СССР на этот засекреченный, таинственный факультет принимали только коммунистов и по рекомендациям обкомов, — а я после школы не был даже и комсомольцем, — поэтому меня не допустили к вступительным экзаменам на философский факультет университета.
Другие же, когда получали ответ на вопрос: где изучал философию (?), брезгливо отворачивались или умудренно бросали фразу, — что почти каждый человек в определённом возрасте начинает философствовать… Хотя некоторые из этих умников, которые всё-таки удосужились внимательно прочитать мою книгу, затем эмоционально признавались мне в любви.
В моих книгах предпринята попытка анализа последних исследований, публикаций по истории, философии, политологии, социологии опубликованных в России с начала 90-х годов и до 2005 года, и на основе этого сделаны суммарные выводы. При этом обращаю особое внимание — в этой книге не стоит задача раскрыть полностью историю России, а только ту её часть, которая связана с современной историей и с историей еврейского народа.
Суровый критик может обвинить меня в использовании большого количества цитат и недостатке прямого авторского текста, как это сделал Геннадий Костырченко («Из-под глыб века»), обвинив А.Солженицына, — что книги им написаны в жанре исторической публицистики, что там — «историко-публицистический коллаж цитат» и мало прямого авторского текста, и этим он якобы — имитировал исследовательскую объективность. — Всю подобную критику можно применить и к моим книгам.
Но как достигается и признаётся истина в оценке того или иного исторического факта? Если даже мнения по одному и тому же архивному документу или историческому факту у многих исследователей расходятся.
Даже утверждения, убеждения какого-либо авторитета мировой величины не могут признаваться истинными, а что уж говорить о скромном авторе этих строк. Для кого является авторитетом — Роман Ключник? Но когда вместе собраны выводы авторитетных личностей разных стран и народов, от Наполеона, Черчилля, Форда, Флоренского, Сарофского, Солженицына и до еврейских историков и мудрецов, и они совпадают, то тут уже можно говорить с большой уверенностью о правде, об Истине.