В отношении же возможности занесения жизни откуда‑то из космических сфер, опять таки, наука, чем дальше — тем больше, проявляет скептицизм. Последнее столетие показало, что расширение наших познаний в области астрономии и астрофизики свидетельствует о, все более расширяющемся, круге мертвой зоны. (Я говорю о круге вокруг Земли). Мертвой зоны… Если раньше предполагали, что где‑то там на Венере или на Марсе, возможна жизнь, то сейчас уже абсолютно точно сказано, что в солнечной системе ее не было и нет. Но уже выходят и за границы солнечной системы. В последней своей книге академик Моисеев прямо говорит: эти предположения оказались чисто гипотетическими. Экспе–риментальные исследования прямо показали, что не было жизни и нет, и это распространяется на удаленные от нас области космоса.
По крайней мере, на данный момент, нет ни одного научного факта, который бы дал основание для вывода о том, что где‑то в космосе существует жизнь, но, даже если бы жизнь оказалась возможной, это не значит, что отсюда возможно происхождение человека. Для современной науки существует непроходимая пропасть, лежащая между нечеловеком (животным) и человеком. Нет здесь никаких связей — это два совершенно раздельных мира. Для науки — для чистой, строгой, неидеа–логизированной науки — нет перехода между животным миром и человеком. Все попытки, которые имели место, в частности, в двадцатом веке, оказались или недоразумениями или прямыми фальшивками, как, например, история с пилсдаунским человеком, когда к челюсти обезъяны подсоединили человеческий череп и тридцать с лишним лет морочили голову всему человечеству, пока, наконец, не открыли ее. Много было шума, скандала, но тридцать с лишним лет это утешало дарвинистов.
Второе, на что обращает внимание современная чистая наука — это на, так называемый, «антропный принцип». Это очень условный термин, но за ним стоит следующее содержание: оказывается наш физический мир устроен настолько точно, что это поражает воображение исследователей. Там все, до каких‑то невероятно малых величин, подогнано друг к другу. При этом, оказывается, малейшее изменение каких‑либо параметров привело бы к разрушению субатомного мира, а, следовательно, и всего мира. Мир построен потрясающе точно. Почему называется «антропным»? Может быть, лучше бы его назвать не «антропным», а «умным» миром, поскольку человек обладает умом. Очень разумно все построено — потрясающе целесообразно!
Это факт, который особенно эффективно может использовать, так называемый, «телеологический» аргумент. Учитывая точность строения даже мира материального, а, тем более (совершенно нечто потрясающее), устройство жизни, человек останавливается перед выбором между двумя вариантами: или это является следствием действия разума, или случайности, поскольку закона о происхождении из неживого живого не существует. Вот и подумайте теперь, чему же отдать предпочтение, когда такая потрясающая точность устройства нашего мира.
Жизнь же намного превосходит сложность материального мира, неживого мира. Причем, настолько превосходит, что неизвестно когда смогут раскрыть секрет жизни. Думали, что жизнь это есть определенное сочетание различных физических элементов. Всегда так полагали и это убеждение у многих исследователей сохраняется до настоящего времени — что жизнь это лишь есть какое‑то особо тонкое сочетание элементов материального мира. Но уже очень большое их количество, может быть даже подавляющее, оставляют эту мысль и говорят, что жизнь это есть нечто, выходящее за границы сочетания физических элементов. Это нечто особое. Можно назвать так — нечто духовное. Этот вопрос окончательно еще не выяснен, но тенденция его рассмотрения явно идет в пользу признания того, что жизнь — не механическое сцепление элементов, а нечто другое. Что это такое «нечто» — это проблема для мира ученых.
Для эволюционной теории так и остается неразрешимой проблемой вопрос о происхождении видов. Между видами не находят переходных форм. Ссылаются иногда на микроорганизмы, то есть на ту сферу, где еще действительно мы находим почти едва–едва различение между одним и другим, но это, я вам скажу, несерьезный довод. Более того — он софистический. Напомню вам, что это означает. Вы знаете один из софизмов, который заключается в следующем (называется он «парадокс кучи».): вы кладете песчинку — вопрос, куча это или нет? Нет. Хорошо — две песчинки? Нет. Три песчинки и т. д. Когда вы скажете, что это куча, а когда скажете — нет? Понимаете? Тут нужно только договариваться — сказать же невозможно, потому что само понятие кучи неопределенно. Так и здесь: состояние самых низших организмов таково, что можно утверждать, а можно, с такой же точно вероятностью, отрицать, что там существуют переходные формы. Они настолько просты, эти микроорганизмы.