Он приносит матери деньги и диву даётся, что мастеровитость и уверенность приходят вместе с форменной одеждой и исчезают в тот же миг, как он снимает халат и превращается в Хенри Оливера, озабоченного тем, как бы быстро и незаметно добраться до дома, никому не попавшись на глаза.
А ещё он никогда не думал, что заправлять машину – такая радость, жаль, редко к ним за этим заезжают. Возня со шлангом, волшебный запах бензина. Его пары заставляют воздух вибрировать и превращают его в нечто иное, нечто вроде зыбкого миража, и это длится, пока бензин льётся в машину, где он переработается в скорость, в звук, в наслаждение.
Проходит месяц. Дядя не нарадуется на него, как и сам Сверре Вединг, и мама всячески даёт понять, что очень благодарна за деньги, которые Хенри приносит в дом. По вечерам ему разрешают помогать в мастерской на заднем дворе и чинить машины вместе со взрослыми. Он выучивает название всех деталей мотора и для чего они нужны, он вообще всё время, какое только может выкроить, проводит в мастерской, согнувшись над капотом, руки у него по локоть измазаны в машинном масле. Лишь одно слегка омрачает радость его новоустроенной жизни: размер жалованья. Он отдаёт родителям деньги на хозяйство, да ещё они выплачивают кредит, так что в результате Хенри остаётся с пустым карманом. Конечно, он мог бы спросить у мамы, нельзя ли ему хоть что-то оставлять себе, пускай совсем немного, но он не хочет заводить такой разговор, не решается спрашивать, потому что при одной мысли об этом ему представляется мама, которая стоит на кухне, мотает головой, смотрит на него строго, а потом заводит старую песню о том, на что именно им не хватает денег. Тут и возражать глупо, выиграть эту битву у него, естественно, шансов нет. А сама мать никогда не поймёт, как для него важно хоть изредка посидеть с ребятами в кафе Общества трезвенников и, подобно всем прочим, заказать какао с булочкой. А не увиливать каждый раз от приглашения под выдуманным предлогом, не сочинять отговорки, что он занят и его ждут дома. Он должен поговорить об этом с мамой, но духу не хватает. Поэтому он вынужденно остаётся отщепенцем, выключенным из общения с другими, из их жизни и дел, а поскольку мама отлично знает, сколько он зарабатывает, у него нет ни единого шанса схитрить и выгадать себе на поход в кафе или на что-нибудь вкусненькое. Это несправедливо, думает Хенри, идя в магазин. Почему ему всё не по чину, сколько бы он ни работал?! Это же нечестно. Получается, кому что-то сразу дадено, у того всё всегда и есть. Деньги липнут к тем, кто родился в достатке, кто красив и уверен в себе. Его богатеньким сверстникам по карману ходить в кафе на главной улице – там они все и встречаются, кто не ноль с палочкой. И покупать сигареты. Или шоколад. Или билет в кино. Он один живёт, отгороженный стеклом от настоящей жизни, как аквариумная рыбка: видит, как они развлекаются по ту сторону стекла, но никогда не сможет его пробить и присоединиться к их разговору, стать одним из них. Никогда, никогда, никогда, сколько бы он ни работал. Только его одного никогда не зовут на дни рождения или погонять в футбол, и девушки никогда не обращают на него внимания. Один он ходит в обносках двоюродного брата и не только брюки подворачивает, но и рукава свитеров и рубашек закатывает, чтобы руки не тонули в недрах ткани и не казались маленькими испуганными зверьками, которые боязливо высовывают из норки нос, чтобы принюхаться, не опасно ли тут.