Тут загалдели новые голоса, которые раньше помалкивали. У стеснительных, видно, тоже языки развязались, коль скоро речь шла о другом. Каждый спешил вставить свое словечко, зазвенел заливистый женский смех. Один из братьев Вуколичей окликнул Сало:
- Эй, слышь, что рассказывает про твое удальство Маркелез?
- Не слушаю я, что там Маркелез со своими дружками треплет, некогда мне.
- Он говорит, будто ты всю ночь напролет какие-то бревна ворочал.
- Пусть болтает себе на здоровье, это ему не впервой. Его хлебом не корми, дай только посплетничать.
Хриплый звук этого дерзкого и злобного голоса мгновенно затянул меня в свой водоворот. Не успел я подумать, зачем это я делаю - но звук этого голоса лишал меня способности соображать, - как уже весь инстинктивно устремился к нему. Ноги сами собой срывались с места, руки крепче сжимали винтовку, а волосы встали дыбом и ощетинились. Я как бы вышел из своей кожи, распространившись, подобно облаку, вокруг. Не потому ли так тревожны стали крики, что люди обнаружили мое присутствие и предупреждали друг друга о грозящей опасности? Шорохи, прятавшиеся за моей спиной, преобразились в живые существа и шли за мною. Их становилось все больше, больше, однако не все они против меня, среди них попадаются и такие, которым просто не терпится узнать, что будет дальше. В сопровождении этой свиты я проскользнул мимо участка Маркелеза, Вуколичей и других резчиков и наконец добрался до Сало. Должно быть, он еще с ночи принялся за работу - полрощи оголилось под его ножом. От деревьев остались скелеты с остро срезанными рогатками, зубьями и крючками вместо ветвей.
Я увидел его высоко на дубе, в переплетении обрубков, обнаженно торчавших над нижними, еще зелеными ветвями. Сало был один - он сосредоточенно резал лист. Я остановился и зашипел, подражая змее, огромной змее, равной ему или даже больше. Он забеспокоился, нащупал меня глазами, окаменел и выдохнул из себя воздух.
- Много ты наработал, - заметил я.
- Человеку положено до смерти работать.
- Когда-нибудь надо и отдохнуть от этого всего.
Он понял все и усмехнулся:
- Что ж, отдохну, если ты меня берешься освободить.
- Я потому и пришел, надо же, думаю, хоть кого-нибудь освободить.
- Мало вы еще о свободе болтали.
- Мы кое-что и делали ради нее.
- Только все у вас сикось-накось получается.
- Что поделаешь, когда весь мир устроен сикось-накось. Да к тому же еще и закругляется и все искривляет.
Не надо было вступать с ним ни в какие дебаты. Я сразу почувствовал, что между приготовлением к действию и самим действием открывается огромный простор для работы сознания, но я пришел с намерением его убить, и через мгновение я его убью, а потом эти короткие мгновения ничего уже не смогут изменить ни в моей, ни в его судьбе. И смутным предчувствием запоздалого сожаления или раскаяния в моем сознании заговорили тревожные голоса: а действительно ли так должно быть и имею ли я право на это?.. Я отступил на шаг - Сало вызывал во мне такую же ненависть, как жара, дождь, бесплодные скалы и другие явления природы, которые, однако, мне и в голову не приходило уничтожать. Почему же тогда я решил убить его? Он составляет неотъемлемую часть этой природы, так же как и его упорное стремление выколотить деньги и выбиться из нищеты, тогда как я представляю собой инородное тело, чудовище, вылезшее из книги, мрачного фантаста, в тщетных потугах пытающегося изменить естественный ход событий. Может быть, лучше не трогать его, ведь и он тоже Видрич, и старается спасти своего сына, и потеет от зари до зари, и, может статься, не заслужил мгновенной смерти от пули, потому что сам никого не убил собственной своей рукой…
- Уж не ты ли это, - сказал я, - послал карателей за мной в пещеру?
- А не я ли честью просил тебя не ходить на Прокаженную?
- Как это они догадались явиться туда именно в дождь?
- Иногда и они тоже головой думают - неровен час и угадают.
- А почему это Гальо в тюрьму увели?
- Ты тех и спрашивай, которые увели, а мне ведь ты все равно не поверишь.
- Конечно, ты ни в чем не виноват - только и делов, что письмо не по тому адресу доставил. А теперь послушай: я тебе это письмо затем и дал, чтобы проверить, куда ты его понесешь.
- Послушай и ты меня: я прекрасно знал, зачем ты мне его даешь, и отнес точно по адресу. Письмо никакой связи с арестом не имеет - просто тесть Гальо, вздорный мужик, досадил кому-то там, вот ему и отомстили.
- А ну-ка слезай с этого проклятого дерева, - крикнул я.