Выбрать главу

Поглощенный своими мыслями, а то и вовсе ни о чем не думая, я вышел на Перевал к тем самым букам, которые росли над хижиной Вуколы Плотника. Постоянное общение с человеком придавало этим букам вполне домашний облик, и они склонялись над лугом с видом самых что ни на есть обыкновенных садовых деревьев. Из-под самого старого бука бил журчащий ключ, прозрачной струей вливаясь в водоем, возле которого на подстилке спал Плотник. Для Плотника сегодня было настоящее воскресенье, и ради такого дня, привольно раскинувшись на земле, человек решил отдохнуть. Одна рука его, повернутая ладонью вверх, оказалась на самом солнцепеке - по ней бежали два муравья, то и дело соскальзывая в бороздку плотниковской линии жизни. Какая-то гадкая муха, внимание которой привлекла эта бороздка, прожужжала мне в ухо: а что, если прикончить его во сне? Не то чтобы за дело, а просто так - в награду за его честность. Это был бы легкий конец, не омраченный горечью предсмертного страха и мук… Я потряс головой, отгоняя гадкую мушку с ее надоедливым жужжанием, но не тут-то было: если это твой единственный друг, жужжала муха, лучше тогда уж тебе избавиться и от него. К тому же он ничего не почувствует, кроме внезапно обрушившейся на него темноты - преддверия к просторным залам потустороннего царства, сияющего исконным величием.

Я покашлял, чтобы покончить с этим. Плотник подобрался, вскинул голову, вытаращил глаза. Шарит глазами где-то между землей и небом, стискивает кулаки, готовый ринуться в драку. Он узнал меня, но испуг от этого не проходит: в наш век, охваченный войной, в нашей воюющей стране, где каждый противник дорожит своим преимуществом и подозрительно следит за другим, и дружба отравлена горечью.

- Что, отдыхаешь? - спросил я.

- Да так, немного, - ответил он, посматривая на свой топор.

- Я бы мог запросто стащить твой топор.

- Бери что тебе надо.

- Я шучу, ничего мне не надо. Что нового слыхать?

- Может и слыхать, да только до меня не доходит.

Так. Значит он не желает сообщать мне о том, что Сало сорвался с дуба. Похоже, все они связаны круговой порукой. А я-то думал, что Плотник по крайней мере будет рад - ведь он всегда так жаловался на Сало, - но ничего подобного. О чем только он ни болтает, но эту тему тщательно обходит стороной. Пошел к хижине принести еды, приволок на троих, смотрит, как я уплетаю, и молчит.

- Облаву на меня не готовят? - спрашиваю я его.

- Откуда мне знать? Они мне про такие дела не докладывают.

- А Микля не собирается на меня доказать?

- А откуда ей знать, где ты тут бродишь?

- Она знает, где я буду. Я ей назначил свидание.

- Я бы на твоем месте не пошел на это свидание.

- А я пойду. Разве она из таких?

- Не знаю, из каких. И никто не знает. Ей иной раз такое на ум придет, что никому бы в голову не пришло. Небось ни один человек не додумался еще деньги брать за козла, который по осени коз покрывает, а она вот целый капитал сколотила, огребая по три десятки за каждый наскок.

- Время такое, теперь за все деньги берут.

- На этом еще сроду никто не наживался, а она сумела двойной куш сорвать.

- Как это двойной?

- Деньги надо умеючи делать!… Завязала баба козлу шерсть под брюхом - вот первый-то заряд у него в трубу и вылетел. А потом к нему тех же самых коз повторно приводили, и Микля снова не моргнув глазом деньги огребала.

- Надо ее проучить за такие проделки.

- Еще не родился тот, который взялся бы ее проучить.

- У меня на примете есть один, который берется за такие дела, посмотрим тогда, родился он или нет.

- А я бы посоветовал ему подальше от нее держаться.

- Поздно, я уже послал его к ней.

И я собрал остатки еды.

Я досконально обследовал всю окрестность вокруг того места, где было назначено свидание, обозревал ее с холмов, но не заметил никакого движения. Безлюдны дороги, и пусты лощины, тишину нарушало ауканье, доносившееся из оголенных дубрав. Просто невероятно, что Микля сохранила в тайне наш договор; и в этом отчасти моя заслуга - значит, мне удалось каким-то образом убедить ее в том, что по крайней мере в некоторых исключительных случаях в коммерции выгодна точность. Миновал полдень, приближался вечер, в долине извивался Лим, солнце клонилось к закату. Вдоль старой дороги вытянулись, все удлиняясь и сползая в долину, тени деревьев; а снизу, навстречу этим теням, поднималась Микля, погоняя перед собой навьюченную клячу. Едва переставляя ноги, она медленно брела за лошадью, раздавленная отчаянием и стыдом. Еще немного, и она разжалобит меня своим видом и я отошлю ее домой вместе с мукой. Возможно, кое-кто и одобрил бы мой поступок, зато Микля раззвонила бы на всю округу, как она оставила меня с носом. И тогда прощай те жалкие крохи уважения, которые с таким трудом удалось мне внушить к своей особе вовсе не для того, чтобы тотчас же потерять!