Так пела вода. И в песне ее звучали голоса костей и листьев - всего, что оседает на дно, постоянно видоизменяясь до полного своего уничтожения. Черные ольховые деревья склонились над рекой, как черные коровы на водопое, - им был привычен жалобный ропот реки и слушая его, они пережевывали свою жвачку, добродушно обмахиваясь хвостами кудрявых веток. Другое дело я. Когда-то раньше под заунывный гул воды я живо представлял себе какую-то зубастую дрянь, которая вылезает на берег и, бегая от дерева к дереву, будоражит хмурый лес, призывая его мобилизовывать силы и подниматься в последний поход - в поход на меня. Каждая тень повергала меня в ужас, ибо одиночество не жнет, не сеет и, обреченное над полнейшее безделье, только тем и занимается, что с мрачным недоверием присматривается к окружающему, неизменно сгущая краски и решительно во всем подозревая дурной знак. Это оно никогда не давало мне спокойно прослушать песню струй и осмыслить ее до конца, настойчиво заставляя искать рискованных встреч и искушая презренными соблазнами. Это оно толкало меня в объятия к Неде. Но больше этого не будет. С этим покончено навсегда. Пелена одиночества разорвана, и теперь оно не властно надо мной!.. Мир наконец успокоился, обрел равновесие и теперь уже не казался мне таким вероломным, как в одиночестве.
Якша наконец наелся и вытер руки об землю.
- Теперь не худо бы и соснуть, - заявил он.
- А табачку не хочешь?
- А что, у тебя и курево есть?
- Хватает, а когда это выйдет, я еще достану.
- Я смотрю, у тебя есть все, что необходимо человеку. Может быть, и женщина тоже?
- Женщины нет, не нужна она мне - женщина несчастье приносит. Стоит человеку запутаться с женщиной, как с ним начинает твориться что-то несусветное.
- Вечная история - одним достается все, а другим ничего.
- Не столько достается, сколько добывается.
- Главное - связи у тебя хорошие.
Я утвердительно кивнул головой. А почему бы и нет? Для него же лучше верить в эту сказку день-другой. К тому же я и не соврал, да и вообще ничего не сказал, а просто небрежно кивнул головой, так что совесть моя совершенно чиста. Было бы, видимо, несколько преждевременно в первый же день удариться в покаянную исповедь; впрочем, может быть, и позже следует от нее воздержаться? Боюсь, как бы мои связи не показались слишком вольными такому монаху и отшельнику, как Якша. Мы выкурили с ним по самокрутке, повторили и отправились ночевать под карликовую ель, свесившую ветки до земли, - через канавы, мимо пней и полуистлевших деревьев, поваленных бурей и распластавшихся по земле, подобно трупам, с ворсистым покровом мха. Когда-то этот валежник, насыщенный ядовитыми испарениями, кишел чертями, большими и малыми, которые любили возиться здесь, перескакивая с одного мертвеца на другого, но, видимо, и черти устали и пошли отдыхать. Только один старик никак не мог угомониться - тот самый в изодранных шароварах - и, высовываясь из дупла, с сожалением поглядывал на Якшу и с почтительным страхом на меня. Но вскоре и он заковылял от нас прочь.
Все те же давно знакомые лужайки попадаются нам на пути, но только выглядят они теперь гораздо веселее. А заостренная высокая скала напоминает домик с кровлей; с ней мы и раньше встречались не раз, но сейчас я почему-то уверен, что позади у нее обязательно должна быть потайная дверца, и мы поселимся в этой скале, когда наступит зима, и проделаем бойницы, из которых так удобно отбиваться при нападении…
- И приоделся ты, будь здоров, - заметил Якша.
- Надо; нехорошо же голодранцем отправляться на тот свет.
- Дал кто-нибудь, что ли?
- Нет, сам золотой ручкой раздобыл.
- Золотой ручкой - значит, украл…
- И тебе раздобуду. Что поделаешь, если они такие гадкие и ни за какие коврижки не отдают по доброй воле.
- Я и без нарядов могу обойтись, больно они мне нужны.
- Если, по-твоему, честнее кого-нибудь ограбить, я ограблю…
- Брось свои шуточки, мне спать охота.
Место для ночевки Якша одобрил - на горе, у дороги, и слышно, если пойдут. Зато сама наша тесная спаленка под шатром еловых лап явно не понравилась привыкшему к вольным просторам Якше. Теперь любая комната придется ему не по вкусу. Он вылез из-под ели и растянулся у порога, намереваясь провести ночь под звездным одеялом. А по мне так еще и лучше - пусть подольше держит при себе своих откормленных вшей. Может быть, и Якша подумал то же самое, да не хотел сказать. И я погрузился в какие-то странные сны: мне подарили на счастье бокал из тонкого стекла, но куда бы я ни ставил его, он всюду мог разбиться. Потом мне в руки попал каким-то образом кавалерийский карабин Вуйо Дренковича, но я поминутно терял его. На заре меня разбудил скрежет зубов, легкое подрагивание ветвей и какой-то неясный шелест. Я поднял ветку посмотреть, в чем дело: Якша уже встал и, наставив ладони рупором к ушам, прислушивался, медленно поворачиваясь вокруг своей оси и нюхая воздух.