- Как там Леко поживает?
- Он от меня бегает, как черт от ладана. Всё бегают, вот и он стал бегать. Приду, а его жена так и загородит собой дверной проем в твердой решимости лучше умереть, чем пустить меня внутрь, а уж это верный признак того, что Леко дома. На чердаке или еще где-нибудь прячется. Нет его дома, божится жена, и больше чтоб ноги твоей здесь не было - наш дом под надзором. И это сущая правда, ибо сейчас все дома под надзором, все наши семьи взяты под строжайший контроль и подвергаются травле, шантажу и даже лишены возможности купить себе соли. Они издеваются не только над людьми, но и над скотом - несчастная скотина прямо-таки бесится без соли и хиреет на глазах. Вообще говоря, мы и вправду не должны к ним заходить - ведь они действительно наши, наши хотя бы потому, что ничьими другими быть им не дают. Так почему же тогда мы должны ставить их под удар? Четники замучили не только их скотину, но и траву стараются ущемить в правах, и, если бы не эти дожди, их наделы можно было бы отличить от всех прочих за версту, потому что нашим запретили поливать свои участки водой.
- И посевы тоже, и кукурузу запретили поливать?
- Это смотря где, все зависит от соседей. Запретят, если начнется засуха.
Спросили его про Гальо. Нико пробормотал:
- Гальо как Гальо.
- И это все? - настаивал Иван.
- Нет, еще хуже.
- Что же может быть хуже?
- Вот и я тоже думал, что хуже некуда, но Гальо выискал такую возможность. Леко - это одно дело, а Гальо - совсем другое, их и сравнивать нечего. Просто Гальо протух от страха, и этой гнилью от него несет на всю округу. Если тебе вздумается кого-нибудь морально уничтожить, отнять веру в людей и заставить жизнь разлюбить - прямиком посылай его к Гальо, чтобы он с ним немного побеседовал. Если бы ты хоть раз понаблюдал его вблизи, как я, у тебя отбило бы всякую охоту встречаться с ним.
Нико нервничает, весь этот разговор тяготит его, но Иван не отступается и вытягивает из него подробности по нитке, твердо вознамерившись все до дна ощупать собственными руками. Можно подумать, что это бессмысленное копание в развалинах доставляет Ивану особое удовольствие. Нам хорошо известно, как Гальо инсценировал внезапный налет своего тестя с бражкой на самого себя. Тесть захватил Гальо, отобрал у него оружие и с миром отпустил домой. По замыслу, который четникам вполне удался, этот пример должен был убедить кое-кого из уцелевших скоевцев и беспартийных сдаться. Потом было еще несколько случаев таких подстроенных нападений, кончавшихся добровольной сдачей пострадавшего в плен. Иван задался целью изучить эти случаи до тонкости. Вместе с Гальо был захвачен один крестьянин, у которого как на грех оставил Нико свою винтовку - так Нико лишился сразу и товарища, и оружия. Осталась у него ручная граната, одна-единственная, но и ту одолжил он когда-то у Гальо. На следующий день после сдачи в плен Гальо послал свою мать к Нико - она должна была выклянчить у Нико гранату и таким образом оставить его совсем беззащитным.
- Надеюсь, ты ее не отдал? - в бешенстве рявкнул Василь.
- Как раз наоборот - отослал гранату Гальо
- Да ты, видно, спятил!
- Тошно мне стало.
- Тошно, так ты бы и вырвал, а гранату не отдавал!
- Иногда можно сойти с ума от одного отвращения и натворить такого, что и сам не рад.
Точно, он отдал гранату, теперь и я припоминаю: в Мойковац Нико явился ободранный и с пустыми руками, как погорелец какой-то. Над ним посмеивались тогда за глаза, при этом особенно усердствовали комитетские и разные личности из местной комендатуры: каков, мол! Дошел до того, что четники безнаказанно содрали с него оружие, и после этого лезет критиковать. Не знаю, уж какие обвинения предъявлял им Нико, но, видать, он здорово насолил комитетским и они ему этого не простили. Но ведь всем давно известно, что утверждение о благотворном воздействии критики - не более как любимая сказка вышестоящих, направляющих острие своей критики на нижестоящих, а вообще-то поучения никому не нравятся. Да оно и понятно: ведь критика напоминает своего рода моральный мазохизм, а этим недугом никогда не страдали на Балканах. У нас, в том числе и у меня, болезнь другого сорта - месть. Стоит кому-нибудь немного задеть меня, как я уж чувствую потребность воздать ему вдвойне - не зуб за зуб, а два за один. Нико должны были послать в ударный батальон, однако отправка его откладывалась со дня на день, пока такая возможность вовсе не исчезла. А потом ему не из чего было выбирать.