- Прямо из вымени? Это я не признаю.
- А по мне так и сейчас парное молоко слаще кипяченого.
- Ну и девчонка для развлечения была у тебя тогда?
- Одна мне нипочем не давалась. Ну и помучила ж она меня, чертовка! У меня до сих пор сердце болит, как вспомню, какая она была и что от нее осталось. Прямо-таки удивительно, как в замужестве бабы линяют.
- Всякая красота быстро проходит - не успеешь и глазом моргнуть, как уж она отцвела и облетела.
Под впечатлением грустных мыслей он затянул печальную песню:
Его поддержал человек с винтовкой, но этот решил развеять грусть:
И если до сих пор я колебался, то, выслушав этот куплет, совершенно хладнокровно оттянул спуск на себя. Грохнула винтовка, приклад ударил меня в грудь. Сперва мне померещилось, что он удирает, затем он как бы раздвоился в моих глазах, улепетывая одной половиной и катаясь по земле у источника другой. Мелькала его спина, колени, потом все исчезло, и слышалось только, как он молотил кулаками и пятками по сырой земле.
- Ты его убил! - вскрикнул Якша.
- Так пропал наш след или нет?
- Так ему и надо!
- Пусть расплачивается за молоко!
- Дай посмотрю, сполна ли он за него расплатился.
Опасаясь раненого, который мог нас накрыть неожиданным выстрелом, мы перебегаем от дерева к дереву. Тот, второй, испарился, завещав нам на память свой топор. Мертвец лежал неподвижно в луже крови, разбавленной водой. Пока он катался, из кармана у него выпала коробка табака и пачка скадарских папиросных бумажек «Славный курильщик» с портретом бородатого эмира на обложке. Я снял боеприпасы у него с пояса - надеюсь, мне с ними больше посчастливится, чем предыдущему владельцу. Вытащил документы из бумажника. Документы тоже могут нам понадобиться. Хотел взять .деньги, но Якша был категорически против; я уступил ему, а жаль, - первый, кто на него наткнется, обчистит покойника до нитки. Винтовка валялась здесь же под деревом, Якша смотрел на нее подозрительно и брезгливо, как на змею. Не исключено, что именно эта винтовка отправила на тот свет его лучшего друга. Вдруг он кинулся на нее, вытащил затвор, оторвал ствол, разбил приклад об камень и смачно плюнул - отныне это не винтовка, а растопка. Но и этого ему еще мало - он забил ее глоткой в землю и так и оставил торчать, опозоренную, у дороги.
Бывает в юности такой период, когда парень ежеминутно напрягает мышцы, стискивает кулаки и сдвигает брови, порываясь по любому поводу затеять драку и дать выход распирающей его энергии. И мнит, будто этой энергии хватит на то, чтобы переделать мир, и стоит только лицу или голосу какого-нибудь прохожего чем-нибудь ему не угодить, как уж он начинает строить мстительные планы, воображая, с каким наслаждением врезал бы он этой матерой морде, с каким упоением саданул бы его по башке и двинул в челюсть так, чтобы зубы рассыпались по траве. Порой ему и удастся осуществить кое-что из своих великих замыслов и потешить душу, а вслед за тем сразу же и раскаяться в своей горячности: остальное улетучивается с течением времени. Подобные настроения появляются подчас и у меня, однако их характер не столь уж безобиден. При виде человека, мирно идущего по дороге или суетящегося во дворе, первым моим инстинктивным побуждением бывает посадить его на мушку и уложить на месте. И, хотя я знаю, что этим мир не переделать, все равно рука поднимается сама собой, машинально наводит винтовку, глаз впивается в определенную точку на груди или голове живой мишени, указательный палец автоматически нащупывает спусковой крючок и, сгибаясь, покрывается потом, томясь бесплодной жаждой рвануть его на себя.
Я отворачиваюсь от соблазна, невпопад заговариваю с Якшей, но внутри у меня все гудит от настойчивого желания посмотреть, как грохнет наземь покойник, точно громом с ясного неба пораженный внезапной пулей. И, развалясь в холодке, я предаюсь своим мечтам, сожалея о невозвратно упущенном. Сожаления копятся изо дня в день; и по сравнению с грудой несбывшегося мне представляется ничтожным все, что мне удалось осуществить. Собственно говоря, что же я такое совершил? Три или четыре жалких убийства после мучительных сомнений и бесконечных отсрочек. А между тем люди убивают себе подобных косяками - на востоке, на западе, в воздухе и на море. Эти люди в основном меня моложе и, уж конечно, не так сознательно подходят к целям и задачам борьбы, но тем не менее они борются, борются не на жизнь, а на смерть, в то время как я провожу свои краденные у бога дни за варкой горестной мамалыги из Миклиной муки. Эти мысли точили меня, как могильные черви. И, как это часто бывает с курильщиком после вынужденного воздержания, ненасытная жажда крови обратилась у меня в ярость самца, слишком долго не знавшего любви, и, спасаясь от этого наваждения, я взлетал на вершину горы, оглашая воздух жеребячьими воплями и всаживая несколько пуль подряд в первый попавшийся камень по ту сторону пропасти.