- Если бы мне разрешили выбирать профессию, - сказал Василь, - я бы выбрал вот эту.
- Какую именно - шлифовать доски рубанком или глазами? - спросил Иван.
- Все равно, только что-нибудь связанное с древесиной.
- Понимаю, - заметил Иван. - Уж тогда бы ты запасся растопкой на всю свою жизнь.
- Дерево - самое благородное создание на свете, - продолжал Василь, - поэтому-то оно, наверное, и мертвое так здорово пахнет. .. Смотри, куда топор запрятан.
Василь вытащил топор, стукнулись бревна. Из-за штабеля сложенных досок вынырнула удлиненная голова Вучко Сало с усами. Лицо его спросонья хранило необычайно тупой вид; быстро моргая веками, он пытался сообразить, что происходит. Под веками, норовя удрать в разные стороны, метались два обезумевших глаза, будто два ободранных мышонка; связанные хвостами, мышата не могут разбежаться в разные стороны и дергают Вучковы щеки. Позабытая нижняя челюсть его совсем отвалилась: о, горе мне, меня захватили во сне!.. Короткое мгновение, но как оно богато сменой разноречивых ощущений! Выражение ужаса на его лице сменяется гримасой ненависти, потом - замешательства, ибо Сало узнал Василя. Но вот он усмехнулся, следовательно, Сало принял решение подготовить почву для изображения радостной встречи. Руки, инстинктивно выставленные для защиты, как бы раскрываются для объятий. Наконец к нему вернулся дар речи:
- Василь, бедовая голова, какие вилы 11 принесли тебя сюда?
- Быстрые ноги, а не вилы. Нынче вилы перевелись.
- Но-но-но, вот вы-то и есть наши вилы и наша слава…
Сало осекся на полуслове, это он меня увидел прежде всего, конечно, мою бороду, и остолбенел от удивления. И теперь терзается сомнениями: а не слишком ли он поторопился? С каким удовольствием забрал бы он свои слова обратно. Вытянув шею, Сало осведомляется:
- А это кто же такой будет, с бородой?
- Не знаю, какая-то вила бородатая. Здешняя она, из Межи, тебе ее лучше знать.
Сало снова воодушевился:
- Да это же Ладо, вот те истинный крест!
- Ты, поди, без него соскучился? - усмехнулся Василь.
- Еще бы! Вы даже и представить себе не можете, как я без него соскучился. Добро пожаловать!
Весь он огромный и сгорбленный, шея у него длинная, задубевшая от тяжелых нош и ковырянья в земле под дождем и солнцем. Его сухощавые ноги оголены до колен; одет Вучко Сало в темные шаровары и вязанку цвета суровой пустыни, и этот наряд каким-то чудесным образом дополняет его сходство с верблюдом, внезапно поразившее меня. Он, конечно, и раньше напоминал верблюда, просто я никогда не обращал внимания на это явное сходство. И я подумал о том, что вся его жизнь под стать его внешности - жизнь вьючного животного. Зимой Сало тащит мешки сена и листьев с гор, летом - кукурузу и перец из Печа, а осенью везет разведенную водой ракию в Жабляк и Шавник, торгует, наживаясь и расплачиваясь за купленные в долг наделы и обрезки. Только что весной и застанешь его в своем селе, да и то не дома, а где-нибудь в поле, где он копает, роет, чертыхаясь на ворон и шугая их комьями земли.
Тут Сало снова оторопел, крестится в недоумении:
- Ты ли это, Иван?
- Кажется, я.
- А они говорят, что ты в Боснии.
- Я и точно был недалеко от Боснии.
Но Сало не слушает Ивана, он свое твердит:
- Да все они, братцы, врут, изоврались вконец. А про Ладо набрехали, что он будто бы погиб, уж и могилу его видели, и еще черт-те что они видели и черт-те что увидят! Ну как ты, Иван?
- Да вроде ничего по нашим временам, а могло бы быть и лучше.
- Еще будет лучше, - заверяет нас Сало. - Должно быть лучше, потому что хуже некуда, долго так не может продолжаться.
Пришла ему в голову занятная идея: показать нам свою хибарку, дабы мы знали, где его искать на случай, если он нам вдруг понадобится, ибо человек никогда не знает заранее, что ему понадобится. На самом деле это способ подкормить нас как бы невзначай, словно бы и не замечая, какие мы голодные, и не дожидаясь унизительных просьб с нашей стороны. Сало пошел на десять шагов впереди нас; озирается по сторонам. Время от времени он останавливается, тщательно изучает местность, принюхивается, нет ли подозрительных запахов. И смелее шагает дальше. Сало ничего не говорит, но лицо и походка его выдают растерянность и страх - видимо, он боится наскочить на засаду. Иногда мне кажется, что весь страх специально разыгрывается перед нами с нарочитыми передержками; Василь тоже находит, что Сало играет, но Иван не видит в его поведении ничего неестественного. Наконец мы пришли к его хибарке, окруженной загонами, оградами, отводными канавами и тропинками; Сало с гордостью показывает нам свои владения и велит подождать его тут.