Отстоялась вода в озерце под скалистой грядой, поросшей соснами, стало озерцо прозрачным до самого дна, давно уже не приходит к нему скот на водопой, не мутит воду. И лесное зверье не приходит к нему - разбежалось зверье, распуганное стрельбой, на мягком иле у берега не видно ни единого следа. Под лучами солнца блестит гранитное надгробие на могиле Машана Замерзшего. И, глядя на него, я вспоминаю осень, костер и посиделки у кипящего котла. В роду у Вуколичей, задолго до того, как они получили свое настоящее имя, был некий Машан, знаменитый силач, воспетый гуслярами в песнях; Вуколичи мечтали взрастить достойного преемника прославленного героя и поэтому младенцев мужского пола нарекали преимущественно именем Машан, надеясь таким образом заручиться покровительством духа покойного Машана. Но не везло Вуколичам с этим именем, самая несчастная судьба выпадала на долю тех, кто его носил: один Машан сорвался с обрыва в пропасть, второго зверски убили Рамовичи на турецкой границе, третьего настигла в горах метель, и он нашел свою могилу здесь возле озера, четвертый в прошлую войну сделался швабским шпионом и опостылел своим и чужим.
В лесах под Головоломкой прячется родник, от которого берет свое начало речка Бурная; за рекой лежат гиздавские земли, безлюдные просторы. Тишина, раньше ничуть не раздражавшая меня, загустела так, что ее впору было резать ножом, и стесняла дыхание. Сразу было видно, что это не наши земли, что там царят не наши обычаи. Поскольку гиздавляне представляют собой смесь переселенцев из разных земель (многие из них позабыли, когда и откуда пришли их предки), кровное родство и племенное единство не могли служить им оплотом в войнах; поэтому они вынуждены были изобрести другие виды союзов - легальных и нелегальных кружков, партий и партийных объединений. Заговоры, забастовки и круговая порука стали для гиздавлян столь привычными явлениями, что правящая десница вынуждена была покрепче натянуть узду, натянуть до того, что сама она чуть было не задохнулась в мертвящей тишине, затопившей все вокруг.
Мы обогнули Головоломку и остановились, как громом пораженные: над верхней опушкой леса поднимался дым - тонкая струйка дыма, чуть приметная струйка самого настоящего дыма. Он живо напомнил мне легенду о псоглавцах, давно уже вымершем лесном народе. Псоглавцев истребили те, кто обитал в этих краях еще до наших предков, во всяком случае, так утверждают сами наши предки. И вот как эта было: однажды исчез один ребенок, его стали искать и обнаружили в лесу дым, по дыму пришли к избе псоглавцев и увидели в ней старуху с грудями, переброшенным за плечи, а в котле, бурлящем над очагом, обнаружили растерзанное дитя … Рассвирепели тогда люди и уничтожили всех псоглавцев, какие только водились в лесах.
- Кто бы это мог быть - воскликнул Василь.
- В лучшем случае какой-нибудь бондарь или лубочник.
- Сегодня воскресенье, а по воскресеньям они тоже отдыхают.
- А может быть, костер со вчерашнего дня все тлеет: какая-нибудь здоровая коряга никак не сгорит?
- Дай-ка я взгляну, - сказал Василь. И помчался со всех ног, опасаясь, как бы мы не вздумали его остановить, а хозяин костра не исчез вместе с дымом.
Нам не оставалось ничего другого, как следовать за ним, на ходу поднимая винтовки. Однако из чащи леса, в которой скрылся Василь, да нас донеслись голоса, и ничего больше; похоже, там произошла мирная встреча, а мы к таким не привыкли. Наконец подоспели и мы и что же видим: косматое и босоногое чучело в обносках варило себе что-то на костре, помешивая в котелке сосновым сучком. Чучело заметило нас, но не обратило никакого внимания - по всей вероятности, его гораздо больше занимает похлебка, с которой он не сводит глаз. Нос и лоб этого загадочного существа выпачканы сажей. Наконец он положил сучок на камень возле очага. Обтер рукавом бороду и окинул нас равнодушным взглядом. На голове у него нахлобучена дырявая шляпа, из-под которой выбиваются два клока волос; он сдвинул шляпу на затылок, продолжая изучать пришельцев.