- Как это не беда? Тогда надо искать новое пристанище.
- А мне и так уже это порядком надоело. Неужели тебе еще не надоело?
- С чего это ты взял? Нисколько. Прекрасное местечко.
- Это наше-то прекрасное? .. Да что же в нем прекрасного? .. Ты, я вижу, понятия не имеешь о том, какие тут есть места.
Видать, подыскал для нас новую квартиру.
Ну что ж, посмотрим, когда понадобится. А пока я с помощью «Фауста» коротаю время, но никак не могу его скоротать. Старый, обветшалый хлам. Клинки, ровесники этой книги, видит бог, давно уже обломались; а тяжкие цепи тех времен порваны все до единой. Все же некоторые строки трагедии выдержали испытание временем, а кроме того, со стороны старого немца было в высшей степени благородно представить архангелов в лакейском обличье. В их окружении надутый бог как две капли воды похож на Бойо Мямлю, похваляющегося перед соседями своим достатком, лошадью, полями, сыновьями и пчелами. А вот за дьявола прямо-таки обидно: и за что только вечно ему навязывают эту торгашескую роль? Я бы изобразил дьявола как-нибудь иначе. И уж во всяком случае, не заставил бы его обманывать и ловчить.
Я бы не пожалел усилий, чтобы сделать своего дьявола хоть капельку честнее бога, и это было бы ближе к истине, чем все поповские басни, вместе взятые.
Вчера первый раз за все это время к нам забрела белка. Должно быть, где-нибудь неподалеку прячется и вторая - белки порознь не живут. В течение нескольких секунд мы смотрели друг другу в глаза, потом, вильнув в знак приветствия хвостом, белка юркнула в непроглядную гущу ветвей. Я на нее нисколько не обиделся - может быть, здороваться хвостом считается у них верхом почтительности. Мне очень хочется, чтобы она снова пришла, я угощу ее чем-нибудь вкусным. У нас здесь совсем нет зверей. Даже змеи расползлись - они не выносят запах табака. Василь видел серн. Это он за ними гоняется, а серны нарочно заманивают его все дальше в горы. Но в отличие от Василя серны никогда не теряют его из виду и, взобравшись на отвесные скалы, рассматривают сверху. Итак, среди животных мы слывем опасными существами, которым не следует доверять. Должно быть, за нами тянется запах хищника, специфический волчий запах, который разгоняет все живое вокруг нашего жилья. Даже птицы улетели от нас, а те, что остались, умолкли.
Три раза в день, а иногда и чаще я купаюсь в ручье - купанье ведь занятие. Чесотку мою сняло как рукой - спасибо Райо Босничу и его аптеке!.. В гнилом буке я нашел муравейник и, сняв рубаху, расстилаю ее на нем, регулярно подкармливаю муравьев своими вшами, поголовье которых также заметно убывает. Но и после всех этих процедур времени остается еще целая пропасть - до чего же длинными и невыносимо скучными кажутся эти праздные дни кризиса, когда человеку решительно нечего делать. Ведь человек не дерево, обреченное вечно торчать на одном месте да глазеть на небо. Нет, не дерево, твержу я про себя, соображая, какой бы выдумать предлог для того, чтобы смыться отсюда. Уйти куда глаза глядят, лишь бы не сидеть на приколе ни здесь, ни в любом другом месте, а быть везде понемногу, шагать и не думать ни о чем и выбросить из головы этот бесконечный отлив революции, все сроки которого давно уже истекли. А может быть, отлив давно уже кончился, только мы ничего не знаем об этом? ..
Вчера вечером Иван вернулся один, без Нико. Осторожно прокрался и опустился на землю в сторонке у куста, стараясь не потревожить нас с Василем. Его поведение свидетельствует о том, что он не принес никаких отрадных вестей, - будь у него за душой что-нибудь хорошее, он бы не утерпел до утра. Я кашлянул, давая понять, что не сплю, но Иван молчит, притворяется спящим. Тут на него накинулся Василь: если, мол, у тебя ничего хорошего нет, выкладывай все, нечего мучать нас до утра. Но Иван отнекивается: он ничего не узнал и выкладывать ему абсолютно нечего, кроме того, что его ужасно расстроили люди из Устья. Они там полностью разложились и не собираются встряхнуться и сбросить с себя сонную одурь. Разделившись на группы по два-три человека, они прилепились к своим норам и дрыхнут там целые дни напролет, голодные и разуверившиеся во всем, и от этого их малодушия, презренного и обывательского, несет за три версты. Короче говоря, завалились в зимнюю спячку задолго до положенного срока с единственным желанием пропустить во сне побольше трудностей, которые нам предстоят.
Нико Сайкова они не нашли. В сущности, они его и не искали - дойдя до Лима, они решили, что вода в нем чересчур холодная и глубокая, но ведь известно, что всякое препятствие покажется непреодолимым, если заранее убедить себя в этом. Они заняты мелкими склоками, на которые уходят последние остатки энергии. Они не выносят друг друга и, не понимая истинной причины зла, видят его в своих ближних, что непременно приводит к расколу. И только родственники еще стараются держаться заодно; а вернее, единоутробные и двоюродные братья, которые создали круговую поруку не столько для защиты от внешнего врага, сколько для того, чтобы объединенными усилиями выгораживать «своих» от всех решительно обязанностей и поручений. Все это, по сути дела, самый настоящий оппортунизм, переряженный по обыкновению в старые обноски и прикрывающийся прошлыми заслугами. Они теперь видят свою основную задачу не в том, чтобы выполнить задание, а чтобы дать свидетельские показания, подтверждающие, что вода в Лиме была мутная. Групповщина тем и страшна, что она напоминает стоячие лужи, в которых так быстро протухает вода…