- Ну, как там твои змеи? - спрашивает его Иван. - Угомонились?
- Угомонились, - бормочет он.
- Здорово ты нас помучил.
- И вы меня тоже.
Ты можешь подняться на ноги? Мы и так слишком долго здесь задержались, пора уходить.
- Попробую, - ответил он.
- Это место нехорошее, дорога близко…
- Теперь дорога от любого места близко.
Мы идем по склону. Василь, припадая на правую ногу, все время клонится под откос, уверяя нас, что правая нога стала у него короче левой. Напрасно мы ему объясняем, что она ничуть не короче, ноги все равно не слушаются Василя. А голова, по его утверждению, раскалывается пополам и так отяжелела, что не хочет прямо стоять, отчего он вынужден поддерживать ее рукой. Наверное, это у него шарики с роликов сошли и теперь перекатываются где-то в затылке. Время от времени Василь останавливается, вздыхает и с силой бьет землю ногой, как бы норовя оттолкнуться от нее и взлететь. Вверх по склону он пошел бодрее, уверяя нас, что ему с самого начала недоставало горной высоты. Лес постепенно редел, в просветах виднелся лысый пик, но Василь продолжал упорно карабкаться дальше, в полном убеждении, что горный воздух и ветер одни только еще способны его исцелить. На опушке мы его остановили - дальше идти нельзя, если мы не хотим попасться на глаза дозорным. Дали ему понюхать кусочек смолы - за неимением других средств сгодится и смола.
- Все-таки невезучий этот Нико, - сказал Иван.
- Уж не думаешь ли ты и на этот раз его бросить?
- Бросать его я не думаю, но тебе придется выбирать: либо ты отправишься на розыски, либо вернешься с Василем на Пустырь.
- Я отправлюсь на розыски, хватит с меня Пустыря.
- Лучше было бы мне пойти.
- Почему это лучше?
- Заведет тебя садовая голова в катун, а там-то нас как раз и поджидают.
- Не беспокойся, я напролом не полезу.
Это я сказал, чтоб отвязаться от него; а вообще-то я предпочитаю действовать именно напролом, полагая, что всякие обиняки таят в себе больше опасности. Кое-как дотерпев до поворота и скрывшись с глаз долой, я поспешил свернуть на кратчайшую дорогу. Иду один, сам себе хозяин - куда хочешь, туда и ступай. Враг - это такое существо, которое думает, что оно подстерегает меня там, где его, по моим предположениям, быть не должно, поэтому единственная возможность обмануть врага - идти именно там, где, по его мнению, я пойти не осмелюсь. Из этого хаоса противоречий одно везение может иной раз вывезти или подвести человека. И меня охватило безудержное веселье от сознания того, что я могу испытать свое счастье и это испытание ничего не будет стоить мне, кроме разве что жизни, но ведь жизнь не мое достояние. И еще мне весело от сознания того, что я один, что я свободен, что я могу, если мне охота, прибавить шагу и перескакивать ручьи, и никто не остановит меня.
Один ручей уже остался позади. Заяц стрелой промчался через поляну в полной уверенности, что я гонюсь за ним. Если ноги не подведут, к концу дня я буду в катуне «Тополь», в суверенной республике Велько Плечовича. Хорошо бы дождаться наступления темноты у источника, где Мага берет воду на ночь. Лучше бы нам встретиться с ней вечером - в сумерках не так видны заплаты на штанах. Она меня сразу же узнает по голосу да еще по моей бороде и вспомнит, как мы с ней встретились в первый раз, и скажет, что не знала тогда, кто я такой… То умопомрачение, которое, бывало, нападало на меня, когда я долго не видел Видру, с прежней силой нахлынуло на меня. Я был уверен, что старое никогда больше не повторится и не сможет привязать меня к другому существу, но человек, оказывается, может изменить самому себе!… От этих воспоминаний мне и грустно, и больно. И я пытаюсь утешить себя, что эта моя новая любовь, если уж действительно суждено ей стать любовью, зародилась не во мне, не в сердце, но вспыхнула в глазах, ослепленных страстью.
Во мне до сих пор жива еще какая-то часть моего детского «я» - упрямое и неподвластное доводам рассудка, но бесконечно близкое мне, оно доставляет своему хозяину немало огорчений, вынуждая меня тем не менее идти на всевозможные уступки. Это «я» живет исключительно созерцательной жизнью и во что бы то ни стало желает иметь перед глазами манящий свет какого-нибудь огонька, пусть даже обманчивого и недолговечного и называемого на детском языке «блесточкой».
Найдя свою «блесточку» в той девушке у источника - впрочем, в ком, как не в девушке, его и искать? - оно теперь ничего другого не требует ни от нее, ни от меня, ни от целого света, кроме как видеть ее хотя бы изредка. Скромное требование, если к тому же учесть, что оно никому не может причинить никакого вреда. Некоторым другим девушки достаются все целиком, с их волосами, с их неразгаданной тайной, и никто не ставит им это в упрек. Бог ты мой, да ведь есть же на свете такие счастливчики - и может быть, даже сейчас, - которые ухитрились завести себе самую настоящую девчонку и могут пройтись с ней по дороге или свернуть в кусты и там целовать ее в губы и всякое такое, а кто, собственно говоря, эти парни? Обыкновенные болваны, слюнтяи и трепачи, известные любители похвастаться перед приятелями своими победами, а потом оставить свою девчонку обесчещенной, потому что они, видите ли, недовольны приданым или родней. Но подождите же, дайте нам только добраться до них, и мы вытравим этих гадов всех до единого! …