- Они вниз скатились, голову даю на отсечение! - заорал Сало.
- А ну, бегом марш! Перехвати их!
- Отряд, оцепляй гору!
- Сегодня им даже на крыльях от нас не улететь!
Мне хотелось еще разок услышать голос Сало и убедиться в том, что это он, но наверху ревела целая орава. В смутном и все нарастающем гуле голосов невозможно было выделить какой-нибудь один. Да и сами орущие не в состоянии были расслышать друг друга и понять, какая команда дана: стрелять или нет. Они матерились, извергали проклятия, рычали. Они вдохновенно, как воды Лима, отдались единому порыву ярости. Какая-то неведомая сила объединила их - воду и людей, саму природу - против меня одного. Спасаясь от преследования, я не перестаю думать, что это Сало. Может быть, он шел за мной следом, пока я спускался в долину, и потом, когда я переходил Лим и когда пробирался сквозь заросли ивняка. И пока я прислушивался к тем людям, болтавшим у колодца, он обогнал меня и поджидал с кем-то там, на шоссе. Вполне вероятно, что все это моя фантазия, но теперь это не имеет значения. Имеет значение только то, что я еще держусь на ногах и могу уйти.
Две осветительные ракеты вдогонку одна за другой взвились в небо, превратив безлесые плеши с ручьями в голубые просторы подводного царства. Куда это я погрузился, в какие глубины? Кругом так красиво, а красота всегда фатальна - для того, кто ее создает, или для тою, кто любуется ею. Кто-то из них увидел меня, и вдруг, отскакивая от камней, завизжали пули. Пригнув голову, я бросился в темноту, и она подалась мне навстречу. Впереди меня взорвался камень, разлетевшись вдребезги под пулей и угодив мне в голову осколком. И свет померк переду мной. И я покатился куда-то сквозь непроглядную тьму и не мог улучить ни минуты, чтобы подняться на ноги. В голове у меня все перепуталось: крики, грохот выстрелов, обрывки мыслей и тоскливое предчувствие развязки. Наконец при помощи винтовки мне удалось встать. Позади меня все еще слышался шум, но он был уже далеко. Я медленно продвигаюсь вперед - после такого стремительного спуска у меня всегда болит голова. На заре я набрел на коня - он пасся на привязи. Я его поймал, накинул недоуздок, сел на него верхом и погнал рысью через поле, объезжая селения низом. Переправился на нем через Лим и проехал еще часть пути, а потом пустил коня в кукурузу - пусть поскандалят утром из-за потравы.
Некоторое время я еще шел, чувствуя, как нарастает боль и как от нее распухает голова, заваливаясь куда-то вбок и становясь невыносимым бременем для моего тела. Тут-то я и пожалел, что слишком рано отпустил коня. Да и вообще не надо было его отпускать, никому бы и в голову не пришло, что это я его увел, коммунисты здесь вне всяких подозрений. Я мог бы добраться верхом до самых гор, а потом отпустить коня - назад он может вернуться и сам. А впрочем, не моя печаль, вернется он или нет! Это же хозяйский конь - у бедняков лошадей и в помине нет … А какое мне, собственно, дело, если у четников одним конем будет меньше! Эти мысли завели меня в поля, и мне все чудилось, что в полях пасутся кони. Может быть, эти кони всего-навсего духи, но я отчаянно долго гонялся за ними, тщетно стараясь поймать хоть одного, а кони исчезали, стоило мне приблизиться к ним. Неслышные и легкие, они мягко ускользали от меня на своих неподкованных ногах и растворялись на глазах, а вдали маячили другие кони, увлекая меня за собой.
Так я забрел в село, где никогда прежде не бывал. Кладбище, какие-то развалины, потом что-то вроде церкви, все вверх и вверх и наконец лай. Еще немного, и я подниму погоню и ввалюсь в засаду, поджидающую кого-нибудь другого. Надо скорее убираться отсюда, но, поскольку я не знаю местности, мне остается только одно - лезть в горы. Я должен во что бы то ни стало добраться до леса и затеряться в его безграничных просторах. Переждав в лесу до рассвета, я могу по вершинам наметить себе дальнейший маршрут. Но силы окончательно покинули меня - ноги отяжелели, руки повисли, как плети. Если этот лес и существует на свете, мне все равно до него не дотянуться. Еще секунда, и я упаду. Но, сжалившись надо мной, лес сам поспешил мне навстречу. Надвинулся на меня черными рядами, белея в темноте кривыми саблями берез, размахивая ветками, гудя и наступая. Однако моя радость, вызванная встречей, нисколько не трогает это черное войско. Всем своим поведением оно как бы нарочно старается вызвать во мне противоположные чувства: толкает меня твердой грудью стволов, сбивает с ног и проходит мимо. Чуть поднимешься, оно снова швыряет тебя на землю - сиди, мол, не рыпайся, чего путаешься под ногами …