Вот так же и в моей душе теснятся и кружатся толпой безумные надежды, страхи, тоска и обрывки мыслей. И, подхваченные враждебными вихрями, мечутся, сталкиваясь и сшибаясь друг с другом и забывая о том, что их мучит и что им хотелось найти.
Я отвернулся, не в силах видеть это немое бурление, этот клокочущий ключ, с бесстрастием живого зеркала отразивший мой внутренний разлад и раздвоенность. Я решил перебраться на другое место, но, поднявшись с земли, пожалел о своем легкомысленном намерении - в большинстве случаев человеку бывает неприятно убедиться в собственной слабости и немощи. Отыскав лужайку без муравейника и с редкими цветами, я стал осторожно опускаться в траву. Цветы точно так же, как когда-то в былое время, источали аромат, и это поразило меня. Значит, есть еще на свете крохотное царство, которое не признает фашизм и не дает войне спутать все земные дороги. У него своя дорога, свой лучезарный мир, косвенно отраженные лучи которого мы ощущаем в воздухе, как ощущаем свет на озаренных солнцем предметах. Но в лучезарном сиянии этого мира я гаи чему-то не вижу тщеславного желания привлекать, я вижу в нем, скорее, желание ослепить и отвратить от себя незваных гостей. И то, что мне так хорошо и уютно в том мире, где незваному гостю было бы невыносимо, наводит меня на мысль о том, что когда-то давным-давно меня связывали с ним прочные родственные узы.
Я склонил голову на мшистый ковер и сейчас же весь мир покрылся цветами и растворился в запахах. Сохранилась одна только ветка, она закачалась и из-под нее вышел, пошатываясь, Нико Сайков. Лицо черное, ноги перебиты, едва стоит.
- Нико, - крикнул я, - что они сделали с тобой?
- Это все я сам. Я нарочно сдался, нарочно.
- Зачем ты это сделал, Нико?
- Из чувства протеста. Впрочем, вы тоже хороши! Сами смылись в Боснию, а меня тут бросили на произвол судьбы, предоставив с голоду дохнуть, гайдучить по стопам моего отца, и таскать вслед за ним проклятые цепи отверженного. Какое вы имели право смыться отсюда и бросить меня тут одного?
- Не далеко же мы смылись отсюда.
- А я-то думал, что смылись.
- Но теперь ты убедился, что мы тут.
- Почему же вы тогда скрывались от меня?
Он раскинул руки и бросился на землю, уткнувшись в нее лицом. И заплакал, пряча от меня свои слезы. Вот так же и камень - он тоже плачет тайком, оттого что он камень и поэтому его топчут ногами. Сверху камень сухой, но стоит его приподнять, и на обратной стороне всегда увидишь капли влаги. Прильнув к земле, Нико подавил рыдания и лежал теперь неслышный и мертвый, как камень. На спине его зияли раны - пулевые и штыковые, из них вылезали мухи с разноцветными чешуйками, края облепили бабочки. Я не заметил, когда он обернулся, лицо у него расцарапано и выпачкано землей, зубы черные, щербатые. Муравей заполз было в рану между верхними зубами, но в ужасе метнулся назад и убежал.
- Ты знал, что Рамовичей расстреляли? - спросил я.
- Знал, и про Велько знал.
- На что же ты рассчитывал тогда?
Нико передернулся:
- А что, разве кто-нибудь думает, что я на что-то рассчитывал?
- Нет, никто так не думает, но скажи, зачем ты добровольно кинулся им в пасть?
- Чтобы доказать, что я их пасти не боюсь.
Ну что ж, для этого достаточно было одного тебя; теперь по крайней мере другие избавлены от этого долга. Попробуем доказать им то же самое каким-нибудь другим способом. Совсем не обязательно повторяться, копировать других и топать проторенной дорожкой, во всяком случае, от меня им этого не дождаться! Я-то уж постараюсь избежать всего того, что хотя бы издали напоминает пасть, и не полезу ни в какую щель. Лучше подыхать с голоду прямо под деревьями, лучше воровать, если понадобится. А не то пойду гайдучить, как покойный Сайко Доселич. Чем я хуже его? Меня, во всяком случае, никто не обвинит в наследственной склонности к гайдутчине. Мне вообще непонятно, почему мы должны стесняться гайдутчины, когда сама природа и судьба толкают нас на этот промысел. Главное - держаться подальше от всяких дверей, от всего, у чего есть двери, ибо за дверью нёпременно окажется и тюрьма - вот почему меня не заманит ни пещера, ни тенистая глубина ущелья, откуда так трудно бывает выбраться, не заманит ни крыша, ни теплый ночлег. Кстати, можно обходиться и вовсе без сна, вот я уже давно не сплю, а что в том плохого? …