От количества сыров разбегались глаза, колбасы лежали, как маленькие бревнышки на большом лесоповале, рыбный отдел похож на рыбный рынок. Набив под края тележки, побрели к кассе. На концовке Лесик умудрился схватить ляжку хамона, невзирая на возражения Николая о том, что ее трудно резать. Сафрон, невозмутимый как памятник Карлу Марксу, неся ногу, отвечал:
— Ну собачек тогда покормим или соседей угостим.
Кассир, увидев паровоз из продуктов и алкоголя, громко вздохнула и почему-то сразу спросила:
— Рашен? — и аккуратно, будто стесняясь, поправила очки.
— Рашен-рашен, счеты доставай! — ответил наглый Лесик, неся ляжку хамона на плече, мы же с Николаем разгружали на ленту две телеги.
Считались мы минут 10. Я, глядя на непомерно длинные ногти кассирши, окрашенные в цвет зеленки, не понимаю, как она вообще попадает по кнопкам. В оконцовке цифра вылетела такая, что можно было бы вдвоем отдохнуть в Турции в приличном отеле, где все включено. После того как мы отошли, кассирши начали между собой громко, как сороки, переговариваться, явно обсуждая нас и нашу промышленную закупку.
— Зато в магазин ездить не надо! — успокаивал Лесик, рассматривая большущего осьминога в пакете. — Страшный какой, поехали его съедим, — дыша промилле, предложил земляк.
С трудом нашли дом, зимой все как-то поменялось, все стало похожим, да и коньяк не способствовал ориентированию на местности. За предложенные дополнительно 10 евро Николай заносил в дом продукты и расставлял их по углам и холодильнику.
Дико орала сигнализация. Коньячный туман не позволял ввести правильно год рождения моей мамы. Год рождения помнил, цифры видел, а снять сигнализацию не мог. Для справки — сирена орала у нас три дня…
Бросив чемодан на входе, который там и лежал около недели, достал первую попавшуюся бутылку и плюхнулся на диван. Было холодно. Постоянного отопления у испанцев нет, ровно так же, как газа и нефти. Электричество дорогое, поэтому согреваются испанцы зимой от случая к случаю. И полы у них постоянно ледяные, ходишь, как пингвин в Арктике.
Включить кондиционеры было практически не возможно — система «Умный дом» предполагала как минимум трезвого человека, который мог бы на вынесенном дисплее включить кондиционер, причем в нужной комнате, выставить температуру и режим. Весь этот процесс происходил на английском, а мы уже русский забывали. Поэтому согревались традиционным способом.
Николай разбирался с кондиционером, мы же, не раздеваясь, хлебали шампанское из чайных кружек, как говорится, за приезд. Шампанское накладывалось на принятую ранее смертельную дозу Хеннесси и давало шаловливый эффект мертвой бабочки.
Темнота опустилась, как занавес, быстро, как будто солнце закатали вручную. Николай, включив кондиционер, но, не победив сигнализацию, сел с нами пить кофе. Сигнализация время от времени бодрила нас, срабатывая на движение.
— Может, по девкам? — ни к кому не обращаясь, спросил Сафрон и бросил бычок в открытую бутылку вина.
— Знаю я тут пару местечек — очень солидно и товар отменный! — отреагировал прибалт.
— Пробовал? — подключаюсь к незамысловатому диалогу я.
— Нет, туристы рассказывали, дорого мне 100 евро в час. Я по любви…
— И чего прям все официально? — начал углубляться в тему Сафрон, — ни ментов, ни бандитов — все по закону?
— Да, плати деньги и спокойно наслаждайся, хочешь один раз, а хочешь — всю ночь, насколько денег и здоровья хватит. Я тут одних питерских под публичным домом всю ночь прождал. До утра прогуляли все, что привезли на две недели, — ответил прибалт.
— Че ничего не пиз… не воруют девчонки? По карманам уставших людей не шарят? — изучал обстановку неугомонный Сафрон.
— Ни в коем случае, за это наказывают и могут посадить — официальная работа у девчонок. Как учитель или продавщица, только направление нижнее, — философствовал Николай, как будто подстрекая.
Сафрон, не раз попадавший в неприятные истории с мотыльками, успокоенный официальностью дома терпимости, резко встал, слегка качнулся и заявил:
— Погнали, чего тухнуть! Надо на чужбине отметиться, тем более условия тепличные, как у любовницы побывать.
Я практически не мяукал и пробовал разные сорта пива. Живот у меня разбух, как у дохлого бегемота, в глазах плескался алкоголь, в ногах — вата.
— Сказано — сделано, налито — выпито, пошли проветримся. Заводи, Николя, свой чермет! — уже не фамильярничая с водителем, командовал разошедшийся вовсю Сафрон.