Зрители взорвались бурными овациями! «Еще! Еще!» — кричали они, и Лель решил продолжить. Один взмах его руки — и цветы обратились мерцающими кристаллами, что падали на землю нескончаемым потоком и, разбиваясь о белые камни, разлетались искрами по площади.
Все больше и больше людей собирались поглядеть на чудеса. Они становились вокруг Лелеттера, пытались подойти поближе, ухватить себе часть этого колдовства. Стараясь не смотреть зрителям в глаза от стеснения, Лель продолжал, вкладывая всю душу во все сотворенное. По щелчку его пальцев по площади закружили тысячи розовых лепестков. Они преображали все, чего касались: обращались в яркие венки на головах девушек, окрашивали в разные цвета серые здания, прорастали чудесными растениями из земли, куда падали.
Сорвавшись с места, Лель подбежал к сцене и взял большую кисть, которой кто-то выводил с утра надпись на стене. Взмахнув ею, колдун рисовал в воздухе птиц, что оживали в то же мгновение. В небо устремлялись воробьи и голуби, становясь там легкими облаками. Еще один взмах — и брызги краски, разлетевшись по сторонам, превратились в ограненные рубины, падая к ногам людей.
Лелеттер подул на кисть и краска на ней из красной обратилась в белую. Ей он рисовал облака, плывущие в метре над землей. Они напоминали кроликов и кошек. Одного из них Лель погладил по спинке и тот, ожив, промчался по всей площади, испарившись под конец.
Отложив кисть, Лель пробежался по площади и закружился в середине. Подол его платья вспыхнул настоящим огнем, который продолжал гореть до тех пор, пока Лелеттер не остановился и не подошел к Лете, протянув ей руку. Девушка, недолго думая, ответила на приглашения, но стоило ей к нему прикоснуться, как тот сжал свою руку в кулак, а когда вновь раскрыл, на ладони его засияла яркая жемчужина. Вложив ее в руку девушки, Лелеттер продолжил представление, и длилось оно весь день с редкими перерывами.
Его водили по улицам, где он удивлял все больше и больше прохожих, представляли знакомым, друзьям. И всем хотелось увидеть чудеса. Все рукоплескали, раскрывали глаза и рты от удивления. Азриал наблюдал за всем со стороны, не давая себя обнаружить и, казалось, увиденным он восхищался больше всех прочих. Глаза его сияли, улыбка не сходила с лица. Всецело он был увлечен и очарован. Но все так же не давала ему покоя эта длинная рыжая зачарованная коса. Был бы колдун, может, и рад, отрежь мальчишка Амарис ее там, в подворотне. Однако гнев Хоакима, который мог бы обрушиться на всех и вся, заставил тогда Азриала вмешаться.
К вечеру, обойдя весь город, Лелеттер с новыми друзьями вернулся на площадь, где все так же толпились люди и все так же ждали его представления. Кто-то кричал со сцены: «Слава новому королю!», и Лель не понимал, что это значит, но все кричали: «Ура!», и юноша повторял за ними.
— Слава! Слава новому королю Замирья! — кричал со сцены глашатай. — Пусть век его будет долгим! Пусть знают и в столице, как мы верим в него! Пусть будет он таким же справедливым и милосердным!
— А это правда, что король приказал выпустить из темницы многих заключенных? — прошептал кто-то в толпе.
— Да, да, я слышал об этом, — ответили ему. — Среди них был, говорят, и колдун-чернокнижник.
— Не уж-то Азарис?
— Азарис! Он! Точно он! — присоединился к разговору третий. — Десять лет сидел в темнице, света белого не видел.
— За что же его так? — спросил кто-то еще.
— Да как же…
— Простите… — подойдя поближе, произнес Лелеттер. Рассказ о чернокнижнике заинтересовал его уж слишком сильно. — Простите, но кто такой Азарис?
— Ох, а ты не слышал? — удивился старик. — То, ведь, страшный темный колдун.
— Говорят, он явился из Клана огня, — кивнула девушка. — Здесь его давно видели. Приходил.
— Так здесь его и схватили! — напомнил дедушка. — Азарис этот жил в наших краях, здесь он и дела свои черные творил. А как узнал о том старый король, так и приказал поймать колдуна, да под замок. Надел на Азариса в подземелье оковы железные, какие ни один меч не сломает. Руки его шкурами звериными обмотал и заточил в перчатки из чешуи дракона, чтобы колдовать тот не мог.
— А новый-то король взял, да и отпустил Азариса! — воскликнула девушка. — Азарис-то теперь на свободе! Что же делать?! А ну, как снова в Клан неба явится — падет тьма на Эквалию и все деревни наши!
— А что такого сотворил Азарис? — спросил Лель слегка испуганно. После этого вопроса все как-то на него посмотрели (будто бы посчитали странным, что Лелеттеру причины те неведомы). — Что-то не так? Азарис убил кого-то? — снова задал юноша свой вопрос, но люди быстро отвернулись, видимо, не желая продолжать разговор с ним, однако, между собой продолжили перешептываться.
— А что же это, стоило Азарису выйти из темницы, как колдуны в Эквалию ходить начали?
— Да не уж-то все чернокнижники?
— Ох, слышал я тут об одном! Имени не знаю, да только на мальчишку местного порчу страшную он наложил!
— А жив ли мальчик?!
— Кто знает, эх, кто знает…
Вздохнув, Лелеттер отошел в сторонку. Все эти разговоры немного тревожили его. Знал он много о деяниях чернокнижников — часто рассказывал о темных колдунах старик Хоаким. Кто из них камни обращал в поддельные бриллианты и другие кристаллы драгоценные, да продавал втридорога, а как сбегал с деньгами, так снова самоцветы в гравий обращались; кто воровал; кто зельями нечистыми травил и тела и души людские. Но не только хитростью и коварством славились чернокнижники. И такие были средь них, кто пытал в ужасных мучениях врагов своих; и те встречались, кто ради забавы делал из людей овец и свиней, да продавал на убой. Немало людей было ими убито или обмануто, а потому вспоминали о таких колдунах со страхом, имена их помнили, да не произносили зазря.
Долго бы стоял так и думал Лелеттер о деяниях Азариса, если бы снова не окликнули его друзья. На этот раз и Лета стояла среди них, улыбаясь юноше. Много раз в тот день благодарила она его за спасение, и ни один не обходился без того, чтобы Лель не покраснел и не отвернулся.
— Чудо, Лель! — крикнул Амарис, вытаскивая колдуна на сцену. — Покажи всем свои чудеса! Пусть все увидят!
Оказавшись на возвышении на виду у сотен людей, Лелеттер занервничал сильнее, чем было с ним этим утром. Ноги слегка затряслись, руки на миг перестали слушаться, а все кричали: «Чудо! Колдун! Покажи чудо!» Юноша смотрел по сторонам, вниз, на людей, что были на площади и на тех, кто смотрел на все с балконов и из окон своих домов. Все они пристально следили за ним, ждали, когда он снова закружится в танце, в небо взлетят птица, обращаясь в цветы, драгоценные камни или облака. Но, взяв себя в руки и успокоив сердце, Лелеттер решил показать нечто иное — то, что считал поистине прекрасным из всего того, что умел.
Лель сделал шаг вперед и два вправо, шаг вперед, два влево. Каблучки его сапог отстукивали ритм по дощатой сцене и люди, все как один, начали хлопать в тот же такт. Все громче и громче становилось на площади, из хаотичных ритмов начинала рождаться мелодия. Музыканты достали инструменты и заиграли бодро. Лелеттер закружился по сцене и подол его платья вновь загорелся ярким огнем, за ним концы рукавов, но было это не то страшное пламя, способное спалить дотла — огонь был нежным, обволакивающим, спокойным. Он ярко переливался от оранжевого до фиолетового.
Резко остановившись, колдун стукнул каблуком о каблук и тысячи искр разлетелись от него, продолжив летать по площади, как светлячки. Касаясь земли и одежды людей, они распускались огненными цветами и продолжали светиться еще очень долго, радуя глаз. Музыка не утихала, Лель продолжал удивлять публику. Он вытворял из воздуха огненные фигуры, пламенные волны и вихри. Искры звездами улетали ввысь. Все громче и громче хлопали люди, что-то кричали, ликовали, поднимали руки, дабы ухватить хоть одну искорку. Но вот Лелеттер окончил и под бурные овации с громкими хлопками выстрелов взмыли к небу яркие фейерверки, открасив ночное полотно цветами искр.