Чуть вздрогнув от неожиданности, юноша запрокинул голову, взглянув на мерцающие узоры в небе, затмевающие светом своим и луну и звезды, и что-то в нем помутилось. Тяжесть сковала ноги и руки, свинцом налились веки, и тьма поглотила его своими нежными объятиями.
Приглушенные голоса начали пробиваться сквозь пелену забвения. Все громче и отчетливее Лелеттер слышал, как спорили на первом этаже избы Азриал и Хоаким. Приоткрыв глаза, юноша увидел потолок своей комнаты, под крышей дома.
— Но ведь ты даже не видел, какие вещи вытворял твой ученик! — воскликнул Азриал. — Лелеттер в умениях своих превзошел, возможно, нас обоих, и ты знаешь, что тому причиной! Хоаким, друг, расскажи ему все, дай познать себя. Неужели, для того свою ты молодость погубил, чтобы загубить жизнь и ему?
— Нет! Нет и нет! — крикнул на него колдун. — Не бывать тому! И Лелеттера в город больше не пущу одного! И что это тебе вздумалось пойти вслед за ним? Знаю я, какая по краю нашему молва недобрая ходит. А, Ну, как Лель узнает?! Не бывать тому, Азриал, не бывать!
Лелеттер лишь отчасти мог понять причину ссоры. Колдуны продолжали спорить еще долго, но этого юноша уже не слышал. Веки его тяжелели, и сам он снова погружался в сон.
========== 7. Расправь же крылья! ==========
Две ночи спал он неспокойно. Странные сны не давали — будили по три раза, но усталость снова брала верх и тащила за собой в царство грез. Лелеттер ворочался на кровати, падал на пол вместе с одеялом, запутавшись в нем, как мотылек в паутине. Ему снился темный лес, снились горы, голые скалы, сгущающийся мрак. Черные грозовые тучи заполоняли небо, где-то вдалеке рокотал гром, мерцали за облаками молнии, горы вдали извергали из своих недр густое пламя. Когда Лель проснулся, в который раз, от грома во сне, он уже не смог заснуть.
За окном была еще непроглядная темень. Поначалу Лелеттер пытался успокоить ум, но в голову начинали лезть странные мысли. Он переворачивался с боку на бок, взбивал подушку, накрывался выше плеч и скидывал одеяло с себя полностью — ничего не помогало. Лель и вставал, и ходил по комнате тихо, на цыпочках. Думал сесть за стол, да не решался зажечь свечу. Под конец он придвинул стул к окну, положил подушку на подоконник, накрылся одеялом и стал смотреть уставшими глазами на темные поля. Туман опустился, и от этого казалось, что дом колдуна поднялся на ночь в облака и плыл по небу куда-то далеко.
Вдруг в этой пелене промелькнуло что-то буквально на мгновение. Что-то большое, не зверь, не птица. Оно появилось из тумана снова на секунду, и вот тут уже Лель разглядел в нем человека. Кто-то ходил возле дома за оградой, то вправо, то влево, а потом свернул к лесу. Приглядевшись, Лелеттер узнал Азриала. Впервые его обуяло настолько дикое любопытство, что юноша, уже мысленно отругав себя за проступок, тихо спустился и выскользнул из дома, накинув плащ. Поняв, в какую сторону направился черноволосый колдун, Лель быстро устремился туда же, в лес, куда бы, казалось, ни за что не пошел в ночи (с давних пор пугали его почему-то крики сов и треск веток под ногами). Юноша старался ступать очень тихо, бежал на носочках по мокрой траве босыми ножками. От ночной прохлады по телу пробежали мурашки и легкая дрожь, но Лелеттер был решительно настроен узнать, чем занимается Азриал в столь позднее время.
Пройдя по лесу совсем немного, он вновь заметил колдуна — тот стоял на небольшой опушке, но что делал, было не разглядеть. Глаза Лелеттера все больше привыкали к этой темноте, и вот, наконец, ему удалось это увидеть: Азриал явно пытался колдовать. Как-то странно, еще никогда Лель не видел такого колдовства. Что-то ваял он из земли и камня, не касаясь при том, ни того, ни другого. Лель тихо шагнул вперед и увидел, как Азриал берет на руки маленькую каменную птичку, необычную такую, каких Лелеттер не знал. Чем-то походила она на петуха своим пышным хвостом и крыльями, но куда грациознее смотрелось это изваяние.
Еще шаг, и колдун услышал юношу, притаившегося за его спиной.
— О, ты здесь, птенчик Лелеттер? — усмехнулся Азриал, обернувшись к нему. Отчего-то феникс даже не заметил, как колдун назвал его на этот раз. Да и произнес он это так, будто бы вовсе не удивился, будто бы ждал его здесь. — Вижу, и тебе не дает спать зов ночи.
— Мне не спится, господин, — кивнул Лель немного стыдливо, оттого, что все же подглядывал.
— И что же мучает твой разум? Что за вопрос не дает тебе спать? — колдун приблизился к огневласому юноше и слегка навис над ним, ожидая ответа.
— Вчера на празднике я услышал кое-что… — робко начал тот, не зная, стоит ли заводить этот разговор. — Люди говорили о чернокнижнике… Азарисе. Но когда я спросил, что же такого сотворил колдун, мне не ответили, будто дело то было слишком ужасным… — Лелеттер взглянул на Азриала, который с подлинным интересом слушал его. — Кто… кто такой этот Азарис? Мне кажется, горожане боятся его, говорят, он жил в наших краях когда-то.
— Ох, Азарис! — усмехнулся черноволосый колдун. — Знаем мы о нем, как не знать! Кто не слышал о деяниях его?! Ах, было то 10 лет тому назад. Пришел колдун из краев огня, поселился близ деревни, а после начали люди оттуда пропадать, да и из города. Искали их долго, и нашли в чаще леса. Замученные пытками: кто мертв, кто жив, да слова вымолвить не может. Но как-то все же нашли колдуна Азариса, да заточили в темницу столичную на долгие годы.
— За что же мучал он этих людей?
— А за дела их недобрые, — чуть тише молвил Азриал. — Нечестно жили они, другим вредили. Были они в краях здешних негласно охотниками: отлавливали птиц, да зверей, каких нигде больше не встретить. Кого в клетку посадят, кого изведут до последнего. Больше всего любили они стрелы свои направить к небу, чтобы с последним криком падали сраженные птицы в их подлые руки. Ставили они ловушки хитрые, так, что путались крылатые в них, словно мотылек в паутине. Не щадили они никого… вот и Азарис их не пощадил…
Долго стоял Лелеттер, не решаясь молвить слово: так хотел узнать он и о том, кто делает здесь поздней ночью сам колдун, но тот, словно прочитав мысли юноши, начал говорить о том, переведя тему: «Кто знает, какие еще люди живут в этих краях… Эх, а я и забыл, каково это — чувствовать сжатый кулак и силу, что наливает ее. Боялся, что и навыки свои я растерял. Долго, ох долго же я не колдовал!»
— Не колдовали? — удивился Лель.
— Ах, это. Очень долго время я… — колдун задумался на мгновение, — тренировал особую технику. Годы… Несколько лет, и… на это время мне было запрещено колдовать…
— Особое колдовство? И чему же Вы научились?
— Я постиг силу стихий! — гордо заявил Азриал, довольный тем, что смог так заинтересовать Лелеттера. — В каждом колдуне дремлет эта сила. Каждому из нас может быть подвластна одна или несколько стихий, — продолжил он, прохаживаясь вокруг юноши. — Стихии учителя Хоакима: свет и земля. Моя же сущность: сталь и камень! Я несокрушимая броня! Могу разрушить великие городские стены одним ударом, одолеть самого сильного воина, проделать трещину в прочной скале!
— Но, разве все это не колдовство разрушения? — Лелеттер в испуге отступил назад, прижав кулачки к груди.
— Это колдовство защиты, Лель! — максимально убедительно с улыбкой возразил Азриал. — Вспомни, что стало в городе! Тебе нужно такому научиться! — заметив, что юноша слегка успокоился, колдун обошел его и встал позади. — Не обязательно нападать, — Азриал приблизился к Лелю сзади вплотную и, взяв его руки, развел их по сторонам чуть ниже уровня его плеч, — достаточно лишь припугнуть. Расслабься и доверься, — нежно держа Лелеттера за его хрупкие запястья, Азриал чуть наклонил голову и посмотрел на его порозовевшие от ночной прохлады щеки, когда тот слегка обернулся, чтобы взглянуть на колдуна с опаской и удивлением.