Схватив в охапку отрезанные волосы, Лель тут же кинул их в печь и те мигом разгорелись ярким пламенем! До последнего смотрел Лелеттер, как дотлевали они до последнего локона, ничуть не жалея об этом.
Выйдя на крыльцо, он по-новому ощутил на себе дуновение свежего ветра, спустившегося с гор. Нигде не было видно ни Азриала, ни Хоакима, и это, казалось, был лучший момент, чтобы окончательно убедиться во всем самому.
Уверенным шагом Лелеттер вышел за калитку, непривычно не ощущая тяжести длинных волос. Юноша будто парил над землей, приближаясь к обрыву по крутому склону, поросшему густой травой.
В двадцати шагах от пропасти Лель резко остановился. В сердце закрались сомнения: «А что, если все ложь? Что, если мне лишь кажется?» — думал он. В груди колотило, по коже пробегали мурашки от предвкушения, трепета и страха.
— Если не взлечу и об землю разобьюсь я, то Азриал повинен станет в том, — думал Лелеттер перед отчаянным шагом. — Коли взмою к нему вольной птицей — позор тогда Хоакиму!
Сорвавшись с места, он кинулся навстречу неизвестности, отдавшись полностью на волю судьбе. С каждым шагом Лель понимал все сильнее — назад дороги нет. Уже без всяких сомнений он оттолкнулся от края обрыва, раскинув руки… Жар пробежал по венам, будто текла по ним не кровь, а огонь, пробиваясь светом сквозь кожу и одежду. Пламенем в крылья обратились руки, отвыкшие за годы, они трепыхались на ветру, пока юный феникс не взял свою волю в кулак и не вздохнул с новой силой и прежде, чем коснуться телом земли, огненной птицей он взмыл к низко плывущим облакам! Потоком ветра его уносило все дальше и выше. Лель пролетел над облаками, касаясь их кончиками крыльев, и те раздвигались под ним, будто острые перья разрезали их пополам. Ярче пламени в ночи сияли золотые крылья на солнце.
Свернув к земле, Лелеттер пронесся над лесом, в котором еще вчера ходил в облике человека. Он видел полянку, где тренировал его Азриал, все грибные места, все тропинки. А вот и деревенька под горой — люди занимались своими делами: кто в поле, кто в огороде, кто во дворе. На бреющем полете он миновал озерцо и, окончив пробный полет, такой волнительный и желанный, возвратился домой.
Птицей приземлился он у калитки и тут же обратился человеком. Голова кружилась, ноги не слушались — он схватился руками за ограду, чтобы не упасть. Было тяжело дышать, прижав ладонь к груди, можно было почувствовать, как бьется взволнованное и потрясенное сердце юноши. Отдышавшись, по-новому взглянул он на долину, что раскинулась позади него, на двор, на поляну, перед домом.
— С высоты все это казалось куда красивее и… привычнее? — отчего-то подумал Лелеттер.
Феникс вновь окинул взглядом далекие горы. Ему так хотелось повторить, но скрипнувшая дверь дома заставила его резко обернуться. С порога, глазами, налитыми ужасом, смотрел на него старик Хоаким. Восторг Лелеттера тут же улетучился, как только он ощутил на себе взгляд учителя. В полной тишине стояли они так, но уже невозможно было избежать того серьезного разговора.
Не говоря ни слова, Хоаким втащил юношу в избу и невольно толкнул в угол комнаты, быстро закрыв за собой дверь.
— Лель, дитя, что случилось?! — вопреки всем ожиданиям, колдун обеспокоенно усадил ученика за стол. Старик смотрел на золотистые кудри, что теперь лишь слегка прикрывали плечи юноши. — Это сделали мальчишки? Азриал? Он посмел притронуться к тебе?!
Долго Лелеттер молчал, думая, как же ответить ему, и, наконец, молвил: «Я сам, учитель».
— Сам? — воскликнул Хоаким. — Лель, но зачем?!
— Я… — он вздохнул, чтобы набраться смелости. — Я все знаю, учитель Хоаким! Господин Азриал мне все рассказал! Да… и я никак не могу понять, почему Вы скрывали это от меня. — Лель резко встал из-за стола и отошел к окну, повернувшись спиной к колдуну. — Я… феникс… Почему за эти десять лет, учитель? — продолжил он дрожащим голосом, сжимая кулаки.
— Азриал?! — возмутился Хоаким. — Азриал рассказал тебе! — колдун встал на ноги и сделал шаг к ученику. — Но… и ты поверил ему?
— Поначалу не верил, но он смог доказать то, что ВЫ мне лгали! — Лелеттер обернулся и посмотрел на учителя с безмерной обидой. — Господин учил меня тому, чему Вы никогда не научите! Его усилиями я смог обуздать пламя, что раньше давалось мне с таким трудом. Он учил меня защищать себя!
— Он учил тебя убивать?! — с ужасом в голосе молвил Хоаким.
— Боевое колдовство создано вовсе не для того, чтобы лишать кого-то жизни. Как Вы можете не знать такого? — Лель прикусил губу и, сжав кулаки еще сильнее, крикнул, что были сил. — Я верил Вам! Верил! А Вы скрыли от меня самое главное! Вы даже не дали мне выбора, учитель Хоаким! Неужели, Вы думали, что, узнав правду, я отрекусь от Вас? Поэтому Вы прогнали господина Азриала? Боялись, что он все расскажет?! Так вот же, он сделал это, и я не вижу в этом ничего дурного! — окончив, он почти без сил упал на колени, свесив руки вдоль тела. Слезы сами лились из глаз. От боли, обиды.
— О, дитя мое, Лелеттер, — присев напротив, старик Хоаким положил усталые руки ему на голову, обхватив ее бережно и нежно. — Сколь же боли причинил я тебе… Простишь ли ты меня за это?
— Почему Вы не сказали мне, учитель? — прошептал Лель чуть слышно, ведь теперь это было единственным, что хотел он узнать.
— Потому что ты последний… — ответил Хоаким и, вздрогнув, Лелеттер поднял взгляд. — В тот год, — продолжил колдун, — убили много фениксов, всех, что водились в этих краях. Я думал лишь о том, чтобы уберечь последнего, того, что попал в наши руки чуть живым. Стоило тебе расправить крылья, как кто-то обязательно нацелил бы на тебя свой лук.
— Я… и вправду один… — Лелеттер закрыл глаза, и слезы снова потекли по его щекам. — Простите меня учитель.
— Нет, это ты прости, дитя. Не должно было мне тебя на привязи держать. Что ж, обоим нам то будет уроком. Не могу сердиться на тебя за такое — лишь к свободе ты стремился без помыслов дурных. Разве что Азриалу передо мной объясниться будет должно… Ты только скажи мне, Лель, что еще он тебе наговорил? Чему учил он тебя? — учитель поднял голову юноши, придерживая пальцем его подбородок.
— Ну, — моментально покраснев от стыда, даже не понимая почему, Лелеттер замялся. Придвинувшись поближе, он шепнул что-то учителю на ухо.
Услышав то, что сказал ученик, Хоаким побледнел и раскрыл рот, но тут же прикрыв его рукой, медленно встал и присел за стол. Долго ужас не сходил с его лица. Не мог он поверить в то, что сотворил Азриал, и мечтал, чтобы все это было сном или ложью. Но чистые глаза Лелеттера не врали.
— Учитель Хоаким? — сев рядом, робко спросил ученик. — Вы ведь больше не запрете меня? Столько лет прошло… позвольте мне снова летать.
Подняв взгляд, Хоаким посмотрел на ученика: только теперь, видя Лелеттера по-настоящему счастливым, он ловил себя на мысли, что именно этим и должно было все закончиться. Рыжие волосы юноши сияли живым блеском в свете солнечных лучей, и локоны от ветерка, что задувал через полуоткрытое окно, становились похожи на языки пламени.
Уже ближе к ночи вернулся в избу колдун Азриал. Удивился он еще на подходе к дому, когда понял, что во дворе было непривычно тихо. Приоткрыв дверь, мужчина весело, как и прежде, сказал на распев; «А вот и я!», за что тут же получил по лбу палкой от метлы, а после, не успел он даже ничего понять, его той же метлой вытолкнули на крыльцо. Споткнувшись, Азриал кубарем покатился по небольшой лесенке и шмякнулся затылком о землю. Не успел он подняться и потереть ушибленные места, как с криком на него выбежал Хоаким!
— Вон! — воскликнул он, гоня колдуна метлой, как таракана. — Прочь!
— Что?! — отпрянув, Азриал тут же поднялся на ноги и, уворачиваясь от ударов, начал невольно отступать к калитке. — Эй! Друг! Что нашло на тебя?