Он ждал его в указанное время на том самом месте: под деревом у озера, где так часто останавливались они с компанией на отдых, скрываясь от палящего полуденного солнца. Друг не заставил долго ждать: Амарис окликнул Лелеттера издали, помахав рукой.
–Ты нашел что-то в озере? — спросил он, подойдя поближе и оглядевшись. Ничто не привлекало его внимания, хотя, ему казалось, Лель хотел показать ему что-то очень интересно.
— Н… нет… это не в озере, — покачал головой юный колдун. Что-то тревожило его, сердце снова судорожно билось. А стоит ли? А стоит…– Вот что, друг Амарис, — Лелеттер отвернулся, сложив ладони на груди, — не знаю, как сказать тебе. Да и… нужны ли слова?! — сорвавшись с места, разбежался он по полю и взмыл в небо огненной птицей!
В изумленных глазах того, кто остался на земле отражался блеск ярко-золотых крыльев, пылающих на солнце. Феникс, вольно парящий над кристальной гладью озера вызывал у мальчика неописуемый восторг, но слов не хватало, чтобы выразить его в той мере, что хотелось.
— Ты… это… — запинаясь начал он, стоило Лелеттеру спуститься на землю и вновь принять человеческий облик, — как это возможно? Это все твое колдовство?
— Я родился таким, — улыбнулся Лель.
— Родился?!
— Я был рожден фениксом, и уже колдовство сделало меня человеком. Учитель Хоаким сделал.
— То есть ты… ты… Боже правый! — Амарис отступал назад и с улыбкой схватился за голову. — Мыслю, да немыслимо! Ты феникс?! Феникс… — задумался он на мгновение и продолжил, — я слышал, они раньше водились в наших краях. Рожденные между Кланом неба и Кланом огня. Их ведь не осталось. Маменька говорила, что видела их, когда была совсем ребенком… а потом они пропали из этих мест.
— Что ж, — с грустью признал Лелеттер, — возможно и то, что из них я остался один.
— Один? — на миг странная мысль сверкнула у мальчишки в глазах. — Нам нужно рассказать об этом.
— Думаешь? — удивился Лель. — Учитель Хоаким так берег от меня эту тайну и боялся за меня.
— Нам нужно рассказать об этом ребятам, — продолжил Амарис. — Эмину, Генри, Калебу, Лете!
— Лете? — феникс вздрогнул. — Может… может и стоит…
— Может? Мы друзья, Лелеттер! Мы горой друг за друга! — продолжил убеждать его мальчишка. — Расскажем им завтра? — он подошел ближе и взял друга за руки. — Только в городе: во дворах, где никто не увидит. И ты не взлетай. Тогда только мы будем знать. Только мы — друзья.
Порешив на том, мальчики разошлись, пообещав друг другу встретиться следующим утром под окном Амариса. Городской мальчишка шел к дому, пиная попавшийся под ноги камушек. На лице читалось тщательное размышление, брови хмурились в унисон наплывам мыслей. Вот он остановился посреди людной улицы и поднял голову, запустив руки в карманы, огляделся. Взгляд Амариса остановился на лавке кузнеца…
Утром, наскоро перекусив и поцеловав в лоб колдуна Хоакима, Лелеттер выбежал из хижины и понесся стрелою вниз по поросшему цветами склону. Волнение не отступало, а только сильней тревожило горячее сердце. Ускоряя бег, юноша приближался к городским воротам. Поклонившись стражам, Лель уже спокойнее ступил на дорогу, уложенную белым камнем, и направился во двор Амариса коротким путем.
На место встречи пришел он первым. Городская суета была где-то там, за плотно уставленными домами, закрывающими ясное безоблачное небо. Лелеттер запрокинул голову и, слегка жмурясь, насладился этим приятным небесным сиянием в зените. Со вздохом юноша приложил ладонь к груди: он мог чувствовать, как сильно колотится его сердце.
— Сегодня все узнают, — шептал он сам себе, — сегодня… сегодня все узна… — услышав шаги позади себя, Лель тут же обернулся, и улыбка блеснула на его лице при виде друзей. — Амарис, Генри! — окликнул он первых двух, еще двое шли следом.
— Ты хотел нам что-то показать? — спросил его Эмин, слегка ухмыльнувшись.
— Да… а где Лета? — Лель оглядел двор, но не увидел девушки.
— Она не придет, — вздохнул Амарис, — сказала, что у нее много дел, но… у нас ведь еще будет время показать это и ей, не так ли, — он подошел ближе и похлопал друг по плечу.
— Да, — кивнул Лелеттер, — да, конечно. Я покажу… — отойдя на шаг назад, Лель выдохнул, чтобы его наконец-то покинуло это странное чувство. — Друзья, я узнал об этом не так давно. Видите ли, я никогда не был человеком.
Закрыв глаза, он сосредоточенно представил в себе феникса — эту гордую огненную птицу, что твоими крыльями будто сжигает его изнутри. Он чувствовал, как эта птица расправляет крылья у него в груди, выбираясь пламенем наружу. Лель делал это каждый раз: каждый раз ощущал этот огонь, принимал это высвобождение и расправлял крылья. Но в этот раз все было иначе: всеми силами он старался унять этот огонь — пламя, что тянуло его к облакам. Ему нельзя было взлетать, а потому, едва расправив два больших золотистых крыла, он тут же прижал их к телу и их пламя слегка под угасло.
В этом облике ему всегда требовалось несколько мгновений, чтобы снова привыкнуть смотреть на мир по-иному. Но в этот раз он не успел открыть глаза…
— Хватай! — лишь услышал он, и через мгновение плотная черная ткань заслонила ему солнце. Скрипнули металлические дверцы заржавевшей клетки.
Лель отчаянно бил крыльями, шатал крепкие прутья решетки, трепыхался в ней, как мотылек в паутине! Накрыв клетку тем же темным покрывалом, мальчики с силой тряхнули ее так, что Лелеттер, потеряв равновесие, врезался головой в один из прутьев и, упав на дно клетки, затих.
— Так-то, — усмехнулся Амарис, — будешь кричать, — скормлю псу дворовому! Курица!
Куда его теперь? Лель слышал, как мальчики забегают в тихий двор, поднимаются по лестнице, открывают дверь. Клетку поставили и задвинули куда-то в угол со скрипом по полу.
Придя в себя через несколько минут, феникс попытался подняться на ноги, но клетка была такой тесной, а крыло застряло между прутьев. Лель едва мог пошевелиться, но боль физическая не так волновала его, как осознание правды — друзья предали его. А за что? Что сделал он, чтобы угодить в это заточение под черной простыней? Что… И есть ли тому объяснение?
Ночь накрыла предательски шумный и веселый город. Но в клетке, где держали Лелеттера, было темно и так — плотная черная ткань накрывала ее, и не было даже малейшего просвета между ней и дощатым полом. В этой тьме, в этом гнетущем мраке Лель провел уже несколько часов. Было тихо — Амарис и его друзья ушли куда-то, даже не беспокоясь о том, что их добыча вылетит в открытое окно. Не было смысла волноваться.
Лелеттер чувствовал, будто его сковали цепями в кромешном мраке, где нет больше ничего. Он хотел сбежать, хотел выбраться из клетки, вольно вспорхнуть и улететь вдаль, через поля к лесу, на пригорок у крутого склона. Он мечтал о том, как обнимет его учитель Хоаким, отругает, но простит. Но Лель был в этой тесной зачарованной клетке, и были теперь ему доступны только его мысли.
— Это колдовство защиты, Лель! — вспоминал он слова колдуна Азриала. — Не бойся! Лель, поверь. Не узнаешь, пока не попробуешь.
— Это колдовство опасно, господин! Я боюсь, господин Азриал.
Все дальше и дальше заводили его воспоминания о недавних днях, пробивая на слезы с каждым мигом все сильней.
— Вы довольны мной, учитель Азриал? Но я не доволен… Что за пределами возможностей?
— Лелеттер, в тебе дремлет куда большая сила! Ты птица феникс, Лелеттер!
— Феникс… — думал Лель, утопая в собственном бессилии. Каждая мысль о том, что это был конец, утягивала его еще глубже в это болото. — Феникс Лелеттер… кто я?
— Кто ты? — до боли знакомый голос раздался в мыслях не по воле его.