Сердце феникса задрожало сильнее, но уже не было дороги назад, как и не было сил повернуть. Оставалось лишь… еще шаг и Лелеттер рухнул на холодный каменный пол. Во тьме он обрел спокойствие. Тепло… отчего-то стало тепло, будто в мягкой кровати. Всего лишь сон? Сейчас он проснется в своем доме, спустится вниз, к учителю Хоакиму по скрипящей лестнице?
Тепло сменилось легкой прохладой, а после обдало лютым холодом, словно зимой случилось оказаться без шубы за порогом. От чего был этот холод?
========== 9. Каменная крепость ==========
Холод сменялся жаром несколько часов подряд, но не давал Лелеттеру прийти в себя. Ужасные сны, где сотни черных воронов клевали его в темном лесу, а ноги вязли в жуткой тине, не давая выбраться, терзали его разум. Огненные крылья феникса раскрывались, прорываясь через кожу, разрывая одежду, но тут же чернели, и перья, будто опаленные, с искрами падали на грязную землю. От собственных криков, Лель не слышал громкого непрекращающегося карканья со всех сторон. Острыми ногтями он впивался в собственные плечи до кровавых подтеков.
Внезапно чьи-то сильные руки схватили его и с силой прижали к земле. Некое безумие охватывало Лелеттера и он, уже не помня себя, кричал не своим голосом. Эти вопли, напоминавшие крики большой птицы, надрывали его горло. Изгибаясь в спине, юноша пытался выбраться, но темная фигура крепко держала его за плечи, вдавливая в болотистую почву.
— Лелеттер! — донесся до него размытый и приглушенный голос.
Феникс рванул со всей силы и, открыв глаза, едва не свалился с кровати. Все еще в бреду он шарахнулся вправо, но темноволосый колдун крепко держал его все это время, не давая повредить хрупкое тело по-настоящему.
— Лелеттер! — вновь воззвал он к разуму ученика.
Выдохнув, юноша упал на звериную шерсть, что служила ему подушкой. Холодный камень, на котором он лежал, теперь морозил все его тело. Азриал накинул на юношу теплую медвежью шкуру и приобнял, когда Лель попытался сесть, опираясь на дрожащие руки.
— Лель… бедный мой Лель, — молвил колдун. — Что сделалось с тобой!
Со лба юноши тек холодный пот. Только спустя несколько минут по пробуждении кошмары покинули его разум и дали прийти в себя. Азриал заботливо сидел рядом, на краю большого плоского камня, будто выдолбленного из скалы под спальное место. Камень… и вокруг одни камни: стены и потолок. Проросший из щелей вьюн, едва живой, почти засохший. И ни окон, ни больших щелей, из которых бы проникал дневной свет. А день ли был за этими стенами? Помещение освещали лишь два зажженных в железных подставках факела.
— Я… был в лесу… господин, — промолвил феникс, глядя в потолок, на котором в свете огня колыхалась тень его второго учителя. — Все как в тумане… бежал, словно по зову. А кто же… звал меня…
— Видимо, в своих скитаниях ты набрел на эту крепость, мой мальчик, — успокаивающе ответил колдун Азарис.
— Крепость? В горе?
— Древняя и брошенная, — вздохнул Азриал. — Когда-то это место было живым и плодородным… Давно, когда еще Боги не брезговали бродить по этим землям наравне с нами, смертными. Но теперь… одни руины.
— Но как Вы оказались здесь? — эхом голос юноши отражался от голых каменных стен.
— У нас двоих была одна дорога: мы бежали от мира… и от самих себя.
Огромная каменная крепость, веками простоявшая в запустении, приняла двух беглых колдунов. И было в ней и холодно и сыро, и ветер выл в щелях и пустых залах, давно уже разграбленных забредшими сюда однажды путниками. Нет того былого величия, которым она, возможно, могла бы похвастаться. Изгнившая древесина столов, стульев и шкафов, некогда увешанных богатыми одеяниями господ. Хрустальные люстры едва держались на треснувших кое-где высоких потолках. Побитые окна в просторных залах, едва прикрытые истрепавшимися и почерневшими занавесками. А ведь раньше все здесь пестрило и блестело?
Лелеттер ходил по этим комнатам, залам и коридорам, обхватывая руками холодные, едва прикрытые найденной в замшелом сундуке рубахой плечи. Почти сожженная одежда, в которой юноша бежал сквозь дебри, пришла в негодность. Уж, всяко, лучше нее были те тряпки, которые с трудом можно было отыскать в этих чертогах. Обиталище эха и меланхолии.
Доски, прикрывавшие дыры в провалившемся полу, скрипели под его ногами. Стоило остановиться и притихнуть хоть на несколько минут, как в углах начинали попискивать крысы, уже давно обжившие это мрачное место.
Подойдя к разбитому окну, феникс взглянул на горные пейзажи, такие же серые, каким было все наполнение крепости. Но этот, даже тусклый свет бесцветного дня был для него небольшой радостью. Сухие деревья, которые когда-то зеленели и шуршали листвой, теперь могли лишь тревожно скрипеть…
Кап… кап… ледяные капли из лужи, скопившейся на крыше после дождя, аккуратно падали в медный таз, видимо специально поставленный на это место Азриалом. Подойдя ближе, Лелеттер взглянул на свое темное и мутное, дрожащее от расходящихся волн отражение.
Жалкий.
Юноша зачерпнул воды и умылся. Влага, попавшая на тело, слегка оживила огненную птицу после долгого жуткого сна и бессмысленных хождений по замку. Руки… они были такими грязными… Запустив их в таз по локти, Лель попытался отмыть эту черноту, но почти по запястье обе руки оставались черными, как бы он не старался. Тер, царапал, кожа уже скрипела, давая понять, что чиста, а темные пятна не хотели уходить…
— Что со мной?! Мои руки! И на шее тоже эти пятна! — воскликнул Лелеттер, вбежав в зал, где ждал его Азриал. Юноша покрутился перед колдуном, собрав в высокий хвост свои рыжие локоны, и застыл спиной к учителю, боясь показать испуганный взгляд. Сильная рука Азриала коснулась его нежной шеи, отчего феникс слегка вздрогнул. — Они болят, как синяки, и будто бы душат меня.
— О, нет, птенчик мой, — с грустью и тревогой вздохнул колдун, — мне знакомы эти отметины. Колдуны называют это порчей, меткой чернокнижников, тех, кто колдовство свое темными делами опорочил. Ты ведь… — коснувшись кончиками пальцев подбородка юноши, Азриал развернул его к себе. — Дитя мое… Ты ведь не убил кого-то?
— Убил?! — вздрогнул Лель и отпрянул, прижав руки к груди. — Нет-нет… я не мог! Я не мог… — Лелеттер шагнул в сторону, затем в другую, будто бы сбежать пытался от гнетущих мыслей. — Амарис… он… нет… он стоял ближе всех… но я не мог же… не мог… или все же?
— Амарис? — Азриал положил руку на плечо испуганной птице. — Тот мерзкий мальчишка, что поднял на тебя руку?
— Нет! Тот огонь! Это я! — с ужасом вспомнил Лелеттер. — Я убил… и его и других, но как же… — он резко вцепился в рукав колдуна и буквально повис на нем, почти припав пред ним на колени. — Учитель! Как быть! Я не хотел! Не стал бы в здравом уме! Нашло на меня что-то, словно пелена помутнения!
— Лель… — опустившись на холодный пол, вслед за учеником, Азриал взял его за руки и продолжил, глядя в его изумрудные глаза. — Ох, что же, что же нам делать! Не снять эту порчу простыми заговорами. Даже мне такое не под силу.
— Нет! Нет! Не могу я так! Возвратить… все назад возвратить бы, да нельзя… Как быть? Как быть мне, проклятому?!
— О, Лель! Бедный, бедный Лель! Грех взял ты на себя, и губит он теперь и тело твое, и душу в прах обратит… Но… — выдержав небольшую паузу, колдун продолжил. — Есть все же средство! — подскочив на ноги, он задумчиво прошелся по залу, словно очень упорно пытался вспомнить что-то жизненно важное. — Ох, помнится, говорил мне о нем наш с Хоакимом покойный учитель. Камень, что хранил он тогда, мог исцелить любые раны. И от порчи он, верно, может помочь! — воскликнул Азриал, и тут же поник. — Эх, вот только не знаю я, где он теперь… Передал учитель его тогда Хоакиму, а уж где спрятал его мой давний друг…