Рано поднявшись, Лель сходил на поле за травами, покормил кур и голубей, прополол грядки и навел порядок в своей комнате. На полу валялись разрисованные листы бумаги, подточенные ножом карандаши, раскрытые книги. Он рисовал увиденный им город, дома, людей — все, что попалось на глаза и не забылось через ночь.
После завтрака в дверь постучали. Хоаким открыл и вежливо пригласил в дом гостей: это была обеспокоенная женщина, незнакомая до этого никому из жильцов. С собой она привела сына, лет 14-и. Мальчик прятал лицо под капюшоном плаща и немного дрожал. Вздохнув, Хоаким предложил обоим присесть за стол.
Лель и Азриал тем временем, не зная о гостях, занимались своими делами: Лелеттер ушел к себе на второй этаж и снова сел за рисование, а черноволосый изъявил желание прогуляться до опушки леса.
— Его проклял злой колдун, — начала мать, поглядывая на сына, — наложил на него чары. Амарис, покажи, что он сделал с тобой, — обратилась она к мальчику и тот, нехотя, снял капюшон и показал свои руки.
Лицо мальчика слегка покрылось волдырями, а руки были усыпаны ими с обеих сторон. Долго смотрел на него Хоаким, пытаясь точно понять, в чем была причина, после чего неожиданно для гостей тихо усмехнулся, и на его лице появилась улыбка.
— Ох, это не темные чары, — ответил он, — так, баловство. Протрем настойкой и пройдет. Чем же ты колдуну не услужил так? — спросил он мальчика, но тот не ответил. — Молчишь? Значит, есть за что тебя, стало быть, наказывать? Обидел ты кого?
— Амарис, задирается, конечно, но разве это повод так его калечить? — запричитала мать.
— Не бойтесь, Вы, исправим быстро, — Хоаким встал и, подойдя к лестнице, крикнул наверх. — Ле-ель! Куда ты поставил настойку из чистотела?
На втором этаже послышались суетливые шаги, юноша пролетел мимо учителя в соседнюю комнату и через минуту вынес из нее несколько наполненных доверху баночек.
— Здесь, — произнес он, — все здесь. Если надо, могу еще наготовить.
— Мое ты золото, — рассмеялся колдун. — Помоги мальчику, будь добр. Решил кто-то из наших «братьев» над ним позабавиться.
— Конечно, учитель, — Лелеттер поклонился ему и вышел к гостям.
Подойдя к столу, он взглянул на мальчика и замер, узнав в нем своего вчерашнего обидчика. Теперь он не выглядел для него таким устрашающим: мальчик, сгорбившись, смотрел в пол и прятал руки и лицо.
— Амарис, ну, поздоровайся же, — попросила сына женщина, и тот нехотя поднял взгляд.
Вскрикнув, мальчик отпрянул назад и перевернулся со стула: «Не надо! Не надо! Прошу, не надо! — закричал он, отползая к стене. — Прошу, я все понял, я больше не буду!»
— Амарис, что случилось?! — еще больше забеспокоилась его мать.
— Это он! Это из-за него! — прерывисто затараторил мальчик. — С ним был колдун!
— Азриал! — воскликнул Хоаким и, нахмурившись, вышел из избы, наказав напоследок. — Ты, Лель с ними будь, а я пойду, найду вредителя!
— Сынок, объясни, наконец, что вчера случилось? — женщина помогла сыну подняться, усадила обратно за стол и посмотрела на него строже прежнего.
Амарис долго молчал, слегка вздрагивая, боялась посмотреть на Леля, который так же стоял у стола с другой стороны. Так продолжалось до тех пор, пока с криками в дом не слетели Хоаким и Азриал.
— Да я тебя! — рыжий колдун гнал друга веником. — Ах ты, паразит! Стоило на миг тебе довериться! Опять за старое!
— Меня не жалко — дитя пожалей! — отмахивался тот. — Стоило мне на тот же миг отвлечься, как Лель пропадает куда-то, а потом я нахожу его с ножом у горла! Этот мальчишка остричь золотце твое хотел! Негодник! Паршивец! Как он вообще… — вдруг Азриал заметил Амариса, ужас в глазах которого было не передать. — Да как эта мелюзга смела явиться после такого?! — подойдя к мальчику, колдун навис над ним и прошептал. — Что, живодер, совесть замучила? Или просто жалко себя стало, негодяй?
— Азриал, стой! — схватив колдуна за рукав, Хоаким увел его в другую комнату.
— Что! Ты напал на него? — возмутилась мать мальчика, показав на рыжего юношу. — Что ученик колдуна сделал тебе?!
— Он… он… — всхлипнул Амарис, но Лель поспешил перебить.
— Не ругайте его. Ничего страшного не случилось. Ваш сын лишь напугал меня… — произнес Лелеттер, а сам подумал, что испугался тогда до полусмерти. Но держать зла на мальчика он не мог — не так был воспитан, и прощать научен. — Мне самому стоит принести извинения за господина Азриала. Он очень беспокоится обо мне, и… когда Ваш сын…господин Азриал просто пытался меня защитить… Позвольте мне помочь?
Пока Лелеттер сидел на кухне с Амарисом, протирая его лицо и руки целебной настойкой, Азриал и Хоаким тихо ругались в одной из комнат.
— Прошло бы это колдовство на третий день. А ему уроком бы на всю жизнь это стало! — в который раз пытался оправдать себя виновник переполоха.
— Ничему жизнь тебя не учит, — возмущался Хоаким. — Тебе снова в темницу захотелось? Второй раз король не пощадит!
— Да мы этих королей на сто раз переживем. Ты пойми, Хоаким, я спас твоего ученика. Помнится, волновался ты из-за его волос? Так вот, мальчишка их под корень хотел обрезать! Что бы делал ты тогда?
— Ох… не за то злюсь, что спас его ты — за это навек благодарен, но… чары накладывать… на ребенка… — Хоаким вздохнул и положил руку на плечо черноволосому колдуну. — Азриал, друг, ты пойми, я воспитывал Лелеттера, как собственного сына. За эти десять лет, пусть телом он не изменился, но умом он вырос! Он понимает, что есть свет, а что тьма. Любовь и переживания ему не чужды. Не дури ты ему голову! Глядя на тебя, на деяния твои… кто знает, чем все обернется…
Почти полчаса Лелеттер не вставал из-за стола. Все волдыри на теле мальчика быстро пропадали, не оставляя рубцов, будто их и не было. Амарис пытался не смотреть на Леля: все же было ему стыдно за содеянное прошлым днем. Мать его, рассердившись, на время вышла из избы, показав тем ребенку, что дома будет разговор куда серьезней.
— Вот и все, — улыбнулся Лель, откладывая чашу с разведенной настойкой. — Завтра будешь как новенький. Ты господина Азриала не бойся, он не плохой вовсе.
— Ты… ты не злишься на меня? — удивленно молвил Амарис.
— Хах, нет, а зачем?
— Ну… я тебя чуть не…
— Ой, на всех злиться — жизни не хватит. Ты на зло добром отвечай, а уж что будет — небо решит… Ты спрашивал, откуда я? Я живу здесь.
— Я в городе в первый раз тебя видел.
— Потому что я был там впервые.
— Ты… всю жизнь прожил здесь? — удивился Амарис.
— Да.
— Как это? Ни в деревни не ходил, ни в город.
— Только лес, поле и река неподалеку.
Амарис молча смотрел на Леля и все больше чувствовал себя виноватым. Он не мог понять как юноша, что выглядел старше него самого, ни разу не был в городе. Изумрудные глаза Лелеттера не врали: он говорит чисто и искренне, но ничуть не жалел о прошлом, не жалел о том, что жил почти что взаперти.
— А… — наконец решился Амарис. — А приходи завтра? У нас праздник в городе! Цветы, базар! Фейерверки будут! Я тебя с друзьями познакомлю. Ты не бойся, они не обидят, а если что — ты мне говори!
— Я? В город? — удивился Лель и мальчик с улыбкой кивнул. — Не знаю, пустят ли меня после такого.
— Ну, ты ведь будешь не один, — улыбнулся Амарис и, вздохнув, Лелеттер согласился.
========== 6. Небо в ярких огнях ==========
В темной чаще он шел, неслышно ступая. С опаской оглядывался по сторонам. Это был не его леc: совсем незнакомый, покривившийся, иссохший. Ветки хрустели под ногами, кто-то выл в глубине, кричала на дереве голодная сова. Лель шел вперед, пробираясь сквозь бурелом, раздвигая острые ветви. Вороны закричали над кронами елей, роняя черные перья, которые падали на гнилую опавшую листву, и от них порчей расходились черные пятна. В нос бил тошнотворный металлический запах. Лелеттер обернулся, когда что-то ударилось о дерево позади него — никого. Стук, и снова стук — и снова никого. Мутный голос позвал его издали: «Лель! Лель». Отступив в испуге назад, юноша споткнулся о корень, торчащий из земли… и проснулся.