Лелит вздрогнула.
— Я не сдамся, но и не стану упорствовать в безрассудстве. Ты обещал свободу от Той, что Жаждет…
— И я дала ее тебе, — перебила Иврейн. Лелит криво улыбнулась ей.
— Ты забрала жажду душ. Все, что ты мне дала, — это обещание серого небытия после моей смерти, время, проведенное в служении тебе и твоему мертвому богу до тех пор, пока ты не умрешь. Что будет потом, эмиссар? Она вскинула бровь. Сможет ли Иннеад защитить нас от Той, что Жаждет, если ты умрешь до того, как пробудишь его должным образом?
Иврейн не ответила ей, но гиринкс, притаившийся у ее ног, скорбно мяукнул. Лелит посмотрела на существо с презрением и недоверием: жизнь в Комморраге воспитала в ней отвращение ко всему, что связано с царством психического. Такая глупость — верный способ привлечь внимание Той, что Жаждет, к паутине, где друкари прятали свои души. Асдрубаэль Вект, верховный владыка Темного города, ввел бы самые быстрые и жестокие наказания в отношении любого, даже подозреваемого в подобной деятельности, потому что если он и ценил что-то больше, чем свою власть, так это стабильность.
Конечно, и то, и другое было поставлено под сомнение с приходом Иннари. Бурное возрождение Иврейн, подпитываемое силой богов, стало причиной последнего потрясения Комморрага, и мало что Вект ненавидел больше, чем любые предположения о том, что он не может защитить город, над которым провозгласил свою власть. К тому же соблазнительные обещания Иннари о жизни без жажды душ привлекли друкари из-под власти Векта, в том числе и такую выдающуюся друкари, как сама Лелит Гесперакс. Не зря же не только Та, что Жаждет, посылала убийц за Иврейн. Да, Асдрубаэль Вект предлагал Культу Раздора Лелит союз с его Кабалом Черного Сердца, но Лелит видела в этом лишь поводок. Дар не был даром, если его можно было отнять, а на то, что можно было отнять, нельзя было положиться — это было бы слабостью. Иврейн предложила Лелит — да и всем эльдари — то, чего не мог Вект, и это делало ее угрозой его власти как в краткосрочной, так и в долгосрочной перспективе.
— Я пошла за тобой, потому что ты обещала мне свободу от нашей гибели и испытания, достойные моих способностей, — сказала Лелит, положив руки на бедра и оглядывая Иврейн с ног до головы. — Похоже, ты не можешь предложить мне первое, а второе оказалось плоским и безвкусным. — Она вздохнула. — Демоны даже не чувствуют боли по-настоящему, и их страдания недолговечны.
Лицо Иврейн не изменилось, но выражение неодобрения было невозможно не заметить. Если бы Лелит обладала скрытыми экстрасенсорными способностями своих некомморрагских сородичей, она, вероятно, могла бы искупаться в отвращении Эмиссара.
— Я забрала у тебя жажду душ, — только и сказала Иврейн, простое утверждение истины, но, тем не менее, отягощенное осуждением.
— Не обязательно испытывать жажду, чтобы наслаждаться напитком, — с улыбкой сказала Лелит. — Избавь меня от своих придирок. Не так давно ты резала жертв в Комморраге, чтобы накормить пустоту в собственном сердце.
— С тех пор я изменила свой путь, — холодно сказала Иврейн.
— Ты и до этого меняла его, — согласилась Лелит. — Ты металась, пытаясь найти свой путь. Кто может поручиться, что ты не изменишь его снова? А вот я всегда знала, кто я. И мне, — добавила она, подойдя ближе, чем требовалось для конфиденциальных слов, и перейдя в область физического воздействия. — становится скучно.
— Скучно, — повторила Иврейн без обиняков.
— Помнится, ты считала себя равной мне, пока я не убила тебя, — сказала Лелит. Она протянула руку и стала наматывать локон волос из узла Иврейн на указательный палец левой руки. Это был всего лишь волос, но он все равно казался плоским и мертвым, словно дыхание Иннеада высосало из его жрицы всякое подобие жизни.
— Я тоже изменилась с тех пор, — сказала Иврейн, ее слова теперь едва превышали шепот.
— Интересно, достаточно ли? — спросила Лелит. — У тебя прекрасный новый клинок, но мы оба знаем, что не оружие делает воина. Если я не могу получить от тебя то, что хочу, возможно, мне следует взять то, что я могу.
— Для Иннари было бы позором потерять бойца твоего уровня, — сказала Иврейн. В ее голосе не было ни дрожи, ни страха. Она всем видом показывала, что верит: если они с Лелит снова сразятся, исход будет иным, и это было поистине пьянящей тягой. Лелит сражалась со многими глупцами, не понимавшими, насколько она превосходит их, и со многими, чей страх перед ней побеждал их еще до начала поединка. Идея достойного противника, который знал бы о мастерстве Лелит, но не поддался бы этому знанию, была заманчивой.