Дигарус скривился, а потом вдруг его лицо расправилось.
– А давай, в конце концов, если бы не начитанность графини, как оказалось, мы бы ещё долго не смогли бы понять назначение установки.
Мужчины вывели её из центрального зала секретной лаборатории и провели к пульту управления. Ей показали и рассказали то, что по-хорошему знать ей не полагалось. Скорее всего и лаборантом, и профессором двигала радость раскрытия секрета установки. Им хотелось всем и каждому рассказывать о том, какой чудесный прибор оказался у них в руках. Но это был секретом. Теперь им надо было дожидаться правительственной комиссии. Лелёка же оказалась здесь как нельзя кстати. Уж ей-то они могли всё рассказать, тем более, что это она натолкнула их на открытие.
– Вот видите прибор странный.
Он действительно был странный. Огромная колба, внутри которой какое-то маленькое устройство и несколько маленьких колбочек, прямо-таки малюсеньких.
– Он открывается.
Профессор нажал какую-то кнопку и колба распахнулась, оказалось, что она состоит из двух половинок. Внутри оказался стержень, теперь его было хорошо видно.
– Вот тут есть игла, – говорил Дигарус, указывая на стрежень.
– Это прибор, который берёт кровь, – продолжил мысль профессора лаборант, – мы сначала думали, что древние просто решила сохранить образцы своей крови.
– Теперь думаем, – перебил его Фарла, – что это образцы крови тех, кто отправился на другую планету. Чтобы именно по этим образцам и определить тех, кого надо будет вернуть домой.
Говоря это, профессор вытаскивал маленькие колбочки из удерживающих их тисков.
– Вот, теперь аппарат не станет никого искать, – констатировал он.
– И теперь мы можем проводить опыты, – подытожил Болган, – определить, когда установка работает, в какое время суток, в какое время года.
Он опустил самый большой рычаг. Огни на столбах внутри лаборатории зажглись, выделив центр. Произошло какое-то движение внутри панели управления, сопровождаемое шелестом. На приборе рядом с колбой зажглась белая лампочка.
– Ага! – радостно воскликнул профессор, – значит сейчас работает.
– Отлично, – воскликнул лаборант, – то есть прибор готов принимать.
– Слушайте, – осторожно начала Лелёка, – если он готов принимать, то значит и отправлять может? Ведь он получается сначала как-то отправил элионорцев на Землю.
– Да, вы безусловно правы. Но как отправлять, мы пока не поняли, – сокрушённо ответил профессор.
Лелёка вдруг поняла, что ей срочно надо остаться одной.
– Вы не против, если я пойду, у меня ещё много работы.
– Да, конечно, графиня, – рассеяно ответил Дигарус, и уже ей в спину крикнул, – спасибо Вам за помощь.
С того дня Лелёка стала изводить себя разными мыслями. У неё появилась реальная возможность вернуться домой – на Землю. Она буквально сходила с ума. Ей всего-то надо уколоть свой палец иголкой, что на стержне в большой колбе, а потом включить громадный рычаг. Почему-то ей казалось, что даже если его просто включить, как на приём, он сработает на передачу. Во всяком случае ей хотелось в это верить.
Потом она поняла, что без помощи ей не обойтись. Как она помнила с момента демонстрации ей работы прибора: с момента, что опускали рычаг, то того как раздавалось шелестение проходило не больше пары минут. Физически невозможно пробежать весь коридор опоясывающий центральную часть лаборатории до того места, где есть проход в центр. То есть она уже должна стоят в центре в тот момент, когда кто-то другой опустит рычаг.
– Туйре, – выругалась она по-элионорски, – может попросить помощи у Болгана.
Но с Болганом они больше не виделись. Более того, уборщики больше не допускались в лабораторию. Они вели опыты не прекращая. Казалось, что команда профессора Фарлы поселилась в лаборатории.
«Я могу попасть домой!» – твердила она себе, как мантру, как заклинание эти слова.
«У меня есть шанс попасть снова домой!» – было её второй мантрой.
Любовь к Сигрусу отодвинулась куда-то на дальний план. За всё время ей ни разу не пришло в голову, что возвращение домой – это расставание с ним. Было только одно, что с чужой планеты она вернётся домой, на родную Землю.
Прошёл месяц. Заканчивался второй. Сигрус редко связывался с супругой. У него были тяжёлый период. Он не только должен был выполнять свои обязанности, но и готовить наставника. Он заметил, что супруга стала неразговорчивой и какой-то замкнутой. Попытался узнать в чём причина, но Лелёка ответила, что всё нормально.
Списал это на то, что она переживает справиться ли с ролью родителя, которая была всё ближе. Он бы может и сам переживал, но уставал настолько, что сил уже ни на что не оставалось.