Лишь после того как выстрелило последнее орудие и последний пылающий остов, кувыркаясь, вошел в атмосферу планеты, армады обоих легионов заняли позиции на орбите. Корабли подтянулись к собратьям, и оба флота выстроились друг против друга, словно в преддверии битвы, разделенные широкой областью космоса с полями обломков. У Льва было примерно на треть больше легионеров — он собрал здесь Второй, Шестой и Девятый ордены. Также он имел численный перевес в звездолетах, причем «Непобедимый разум» обладал поистине несравненным вооружением. По отдельности соединение каждого легиона могло справиться с подавляющим большинством возможных противников. Действуя совместно, они стали бы почти неудержимыми.
Русс вернулся на «Нидхёгг» вместе с последним отрядом воинов, лично заложив последние зажигательные заряды в кольце. С мостика флагмана он вызвал своих ярлов, жрецов и почетных гвардейцев, велев им собраться в палате Аннулюса[30]. Там, в мерцающем свете, среди резных камней родного мира, Леман снял шлем, расплел жесткие волосы и устало склонил голову, приветствуя Волков.
— Скажите, — произнес он, — можно ли было оконфузиться сильнее?
Кое-кто из эйнхериев слегка ухмыльнулся, но большинство лиц остались непроницаемыми. Одна битва закончилась, надвигалась другая.
— Тебе нельзя идти к нему, — сказал Хельмшрот. — Это слишком великое бесчестье.
— Ты дашь ему победу, к которой он стремится, — добавил Черная Кровь. — Война есть война, бойцы погибают на ней.
Слушая и внимая их речам, Русс кивал.
— А ты, Кровавый Вой? — спросил он.
Йорин вскинул подбородок, выдерживая взгляд примарха с чем-то вроде непокорной гордости.
— Если кому и идти, то мне, — ответил ярл. — Прикажи, господин, и я отправлюсь к нему.
Леман грубо усмехнулся:
— Тогда ты всадишь топор ему в грудь, и наше положение еще ухудшится. — Глубоко вздохнув, примарх почесал след от горжета на шее. — Хелева зима, мы подтвердили все поганые слухи о нас. Я не стану портить отношения между легионами. Нужно лишь ненадолго забыть о гордости, неужели это так скверно?
Воины явно сомневались.
— Не ходи, — более твердо заявил Йорин. — Вы говорили в пылу сражения, и они первыми выстрелили по нам. Если показать слабость сейчас…
— Слабость! — фыркнул Русс. — Мы уже показываем слабость, прячась здесь и умышляя нарушить слово.
Примарх снова посерьезнел:
— Ты не знаешь Льва так, как я. Он уничтожил бы твой корабль, если бы не увидел другого способа защитить попранную честь. У моего брата, как и у меня, свои принципы поведения. Он — владыка рыцарей, мы — варвары у его ворот, и каждый должен играть отведенную ему роль.
Он снова втянул воздух, поводя натруженными в бою плечами.
— Нам осталось только одно — голова тирана. Она по-прежнему досягаема для нас, и я никому ее не отдам. У Льва свои планы, поэтому мы должны изменить их в нужную сторону. Не нужно искать лишних битв, и я признаю перед братом свою ошибку, раз он желает этого, — но только если последний удар в кампании будет принадлежать мне.
Подняв глаза, Русс поочередно осмотрел приближенных голубыми глазами.
— Со мной пойдут Хемлигъяга, Черная Кровь и Хельмшрот, — объявил он. — Взять больше трех — вызывающе, меньше — безрассудно. Всем держать язык за зубами и клинки в ножнах. Постарайтесь вести себя так, словно умеете не только драться и гоняться за дичью.
Затем он широко, беспечно улыбнулся:
— Все будет хорошо. Мы разберемся с этим, вернемся к смертоубийству, и никто больше не вспомнит о случившемся.
С «Нидхёгга» на «Непобедимый разум» они добрались в «Грозовой птице» под названием «Хельмгарт», прикрытой с флангов шестью десантными кораблями легиона. Эскорты отвалили в сторону, как только машина примарх а скользнула в тень флагмана Первого. «Хельмгарт» развернулся с креном, снизился, влетел в ждущий зев ангара и, покачиваясь, приземлился на реактивных струях.
30
Аннулюс (от annulus, «кольцеобразный», лат.) — концентрические круги церемониальной резьбы на камне или каменных плитах.