— Искупление! — возопил Хеврак, и на сей раз слово обрело смысл.
Капитан осознал, по какой причине Дхассаран выкрикивал его.
Он молил о дозволении продолжать поход, ощущать муки поисков того, что навсегда останется недоступным. Поступать так, как требуется от верного слуги Кхорна. Пусть бог разрешит воину впасть в отчаяние. Пусть оно напитает его ярость. Пусть он будет проливать кровь, как никогда раньше, зная до глубины души, что этого все равно окажется мало.
Такое вознесение уготовано Ученикам. Их тела изменятся в соответствии с преступлением, которое привело к появлению банды. Как и Скарбранд, они когда-то нанесли запретный удар. То, что воины убили первого Кровавого Пророка, еще будучи поборниками Империума, не смягчало их вины. В тот день они согрешили против Кхорна.
Хеврак раскинул руки:
— Искупление!
Он постиг истину о содеянном богохульстве, о первородном грехе Кровавых Учеников, ныне определяющем смысл жизни капитана. Он принял страдание и выжег остатки надежды. Отчаяние затушило ее угли, и тогда вспыхнуло новое пламя — ярость, какой еще не ведал Хеврак.
Ярость, которую вечно распаляла ее неспособность причинять достаточно жестокую боль. Эта ярость, неизменно страдая от неудач, снова и снова тянулась к недосягаемым вершинам.
Искупление — вопль скорби. Искупление — кара, которую воин разделит со Скарбрандом. Оно рождает ожесточение, и Хеврак разнесет его по всей Вселенной.
И, пока огонь неистовства сжигал разум капитана, он на самом базовом уровне сознания понял, что жаждет гореть.
Следующий его крик был бессловесным. Хеврак издал боевой клич, где жажда пролить кровь самой Галактики смешалась с беспримесными родовыми муками.
Шлем воина разлетелся на куски. Нагрудник треснул поперек. Броня на руках и ногах раскололась на отдельные фрагменты, которые погрузились в плоть по-прежнему растущих конечностей. Неимоверные страдания продолжались, но Хеврак не умирал. Его трансформация ускорилась, уже не встречая преград. Космодесантник прошел испытание и удостоился права на полноценное проклятие.
Вокруг хлестал кровавый ливень. Красная влага с красного неба, в покрасневшем воздухе, над пенящейся красноватой грязью. Краснота жертвенности, гнева, войны и пламени. Краснота, давно обетованная материальному миру.
Кровь омывала перерождающийся череп Хеврака. Распахнув рот, ставший пастью, воин испил алой влаги, и его жажда только усилилась.
Вокруг него другие Ученики либо показывали себя достойными дара, либо проваливались, и таковых оказалось немало. Корчась от боли, вожак исполнился презрения к тем, кому не хватило силы воли, чтобы выдержать проверку.
Двоих воинов погубили их же доспехи. Тела космодесантников вздувались и искажались, пока не раздавили сами себя, и тогда из сочленений неподатливой брони засочилось пузырящееся месиво плоти. Трупы постепенно утонули в крови, уровень которой все возрастал.
Еще многие Ученики выжили, но их организмы словно взбесились. У них вырастали дополнительные конечности или вторые головы, их рты обращались в копыта, из глазниц вытягивались ветвистые рога — сплетения заскорузлой кожи. Ноги Бхеллана будто сплавились вместе, наделив его змеиным хвостом пятиметровой длины. Туловище воина превратилось в запутанный клубок щупалец и клешней, череп — в щелкающую зубами крокодилью пасть, безглазую и лишенную мозга.
От Грежена остались только мышцы. Скелет растворился бесследно, однако туго перевитые сухожилиями мускулы конечностей сохраняли форму даже без поддержки костей. Торс космодесантника теперь не уступал по величине дредноуту. Могучие руки и ноги, быстро перебирая пальцами, тащили Грежена вперед. Головы у него не было, но откуда-то из недр тела доносились приглушенные мучительные стоны создания, которое уже никогда не откроет рот, чтобы вонзить зубы в плоть и утолить неизбывный голод.
Ксевер… Он по-прежнему шагал на двух ногах. Его руки никуда не делись. Вот только выше подбородка у воина постоянно дергалось скопление челюстей. Их количество и расположение ежесекундно менялись. Вот одна громадная пасть, разделяющая череп по диагонали, широко открывается и глотает кровь. Вот на ее месте возникают четыре воронки с острейшими клыками, щелкающими в пустоте. И еще одна метаморфоза, и еще; каждый вариант появлялся и исчезал так быстро, что его едва успевали рассмотреть. Шея Ксевера стала длиннее его предплечья, в центре глотки возник единственный громадный глаз с двумя зрачками. Всякий раз, когда воин моргал, они сливались или разделялись, будто одноклеточные, враждующие между собой. В радужке непрерывно кружились желто-красные разводы.