Всё новые Ученики безумно и безвольно мутировали. Преображались без истинного перерождения. Утрачивали прежние личности. От таких воинов уцелели ярость и плоть, ничего более. Но они жили, и Хеврак видел их и осуждал их. Трансформация капитана продолжалась, и боль терзала его разум, но он порицал слабых. Сам вожак становился сильнее. Его новое «я» постепенно обретало цельность.
«Вы еще послужите», — подумал Хеврак.
Скоро он снова будет отдавать команды. Капитан уже знал, для каких задач пригодятся неудачники.
Он перевел взгляд на истинных Учеников. Воинов, которым, как и Хевраку, хватило неистовства и веры, чтобы пройти испытание. Дхассаран, Лхессек и еще несколько избранных Кхорна превращались в нечто большее, чем космодесантники. Каждого одарили уникальной мутацией. Их рога, воплощения гнева, приобрели самые разные формы.
Пара рогов Хеврака, острых, как молниевые когти, вытянулась на целый метр ото лба. Голову Дхассарана окружили сразу восемь пантов, которые врастали друг в друга, извивались и переплетались. Один даже закрутился спиралью. Скопление рогов отдаленно напоминало розарий темного апостола: сам облик воина отныне провозглашал его веру.
Лхессек слился со своим цепным топором. Правая рука Ученика теперь оканчивалась плоскостью клинка, оголовье скрывалось внутри плоти. Зубья превратились в когти, но по-прежнему вращались. Где-то в конечности находился мотор. Капитан слышал тошнотворный хрусткий скрежет шестерней из костной ткани.
Страдания Хеврака ослабли, но не закончились. Отныне они станут стрекалом для воина, осязаемым символом его наказания. Боль проползла по хребту в череп, затем спустилась в конечности. Казалось, некое сегментированное насекомое царапает его когтями изнутри. Трансформация вожака завершилась, плоть и доспехи срослись воедино. Челюсти космодесантника раздвинулись в оскале хищного зверя. На конце длинного, по-змеиному извилистого языка возникло жало. Отступник просто не мог говорить.
И все же говорил.
Дхассаран умолк на последней стадии своих изменений и больше не возглавлял хор ярости. Тогда слово взял Хеврак — капитан Кровавых Учеников, главный среди слуг явившегося к ним владыки. Он был вправе нарушить тишину первым и повести за собой новый хор.
— Вознесение! — прокричал вожак.
Банда пришла на Флегетон в поисках этого состояния и обрела его. При всей жестокости преображения у него имелись и благие стороны.
— Вознесение! — отозвались Кровавые Ученики, последовавшие за командиром в новое измерение неистовства.
Скарбранд не обращал внимания на Хеврака и его бойцов. Демон смотрел вперед пустыми глазами, но взгляд его был маниакально пристальным.
С того момента, как исполин всадил топоры в почву, минуло лишь несколько секунд. Теперь Скарбранд воздел секиры. Глубокие раны Флегетона быстро заполнились кровью. Рытвины расширились, потом удлинились и резко устремились вперед, потрескивая варп-огнем. Земля разверзлась, равнина содрогнулась, поверхность углубляющегося моря крови подернулась рябью.
Владыка демонов, пусть не прощенный, оставался проводником воли своего повелителя. Мир увидел рождение нового чуда.
На полях возле Профундиса жители улья обратились друг против друга, отмечая пришествие аватары бездумного неистовства. Посреди толпы стояли мордианские Железные Гвардейцы, завершавшие свое духовное странствие. Еще дальше находились две группировки Кровавых Ангелов. Если воины в черной броне собрались вместе и наступали, преодолевая ливень, то более крупный отряд позади них не двигался.
Хеврак ощутил, что врагов постигло какое-то бедствие. Он принесет им нечто худшее.
Итак, в битву.
Дождь хлестал падших Рыцарей Баала.
Когда небо окрасилось багрянцем, Корбулон понял, что произойдет следом. Все воины поняли. Жрец заметил, что черты Кастигона искажены мукой. Обернувшись к нему, верховный судия сказал:
— Спасать нас выпало тебе, брат Корбулон.
— Бронемашины… — начал сангвинарный жрец, но тут алые струи обрушились на них, подобно очередям из тяжелых стабберов. Поздно было что-то предпринимать.
Как только в лицо Корбулону ударили капли крови, его обуяла Красная Жажда. Воин подготовился заранее и не отступал без боя. Зарычав, он невольно раздвинул губы и запрокинул голову: его тело алкало жизненной влаги, льющейся из облаков. Борясь с врожденным влечением, жрец стиснул зубы и скривился от напряжения.