Потом на пиру викинги раздавали подарки и рассказывали о походе, Альдо любезничал с Хельгой, а Карл Финнгуссон отправился в новенький храм — помолиться. Но спокойно поговорить с Отцом Небесным ему не дали:
— Преподобный, исповедай меня!
— Как тебя зовут, дитя моё?
— Тордис Кудряшка, в крещении — Аннэ-Марика.
— Отрадно видеть рвение к вере в столь юном возрасте. Ну, слушаю…
…А по окончании исповеди Карл Финнгуссон, весьма повеселевший от услышанного, перекрестил Тордис со словами:
— Во имя Отца, и Сына, и Духа Святого, отпускаю тебе грехи. Аминь.
— Спасибо, преподобный, — поклонилась девушка. И спросила, — а что теперь с ними будет?
— Всё в Божьей деснице, — уклончиво отвечал престур[31], — но вот что я должен знать, дитя моё: кому ты ещё об этом говорила?
— Ни душе, святой отец, — Кудряшка честно захлопала ресничками.
— Точно ли это? Смотри же, не говори и дальше, пока я не разрешу. Так ты сможешь помочь всем наилучшим образом, в том числе — и этим несчастным грешникам. Иди с Богом.
Вот настал праздник Вентракема. Люди в Сторборге готовились к попойке и гуляниям, принарядились и выкатили бочки свежего эля. При дворе короля суетились слуги, выметали сор, мыли полы, скоблили столы, оттирали сажу, кололи дрова, возились на кухне. Музыканты настраивали арфы, скрипки и волынки, скальды мерялись кённингами, гости слонялись по замку и обменивались новостями. Хельга со своими эскмэй[32], придворными девами, прихорашивалась к свадьбе. Альдо беседовал с Фроди Скальдом о поэзии. А Карл Финнгуссон, улучив момент, взял под локоток фюрста Хельмута и, проникновенно глядя ему в глаза, прошептал:
— Я всё знаю о вашей маленькой авентюре.
— Не понимаю, о чём ты, святой отец, — холодно процедил Хельмут.
— Ложь есть великий грех, — пожурил его Карл, — как и жадность. Но если кто-то пожертвует золото на здешний храм Святого Нильса, Господь будет милосерд. Что такое какая-то сотня гульденов для такого человека, как ты, герре Хельмут?
— Наслышан я о тебе, Карл Финнгуссон, — Хельмут с отвращением сбросил руку проповедника, — о твоей алчности, о твоих выходках и о твоей жажде власти. Потому, как сказал Йон Спаситель Дьяволу в пустыне: отойди от меня, искуситель.
— Помилуй тебя Господь, сын мой, — сокрушённо покачал головой преподобный.
А вечером по всему городу зажгли огни. Люди толпой валили к открытому святилищу старых богов за свадебным поездом: и язычники, и крещёные иониты. Всем было любопытно, всем хотелось поглядеть на молодых да погулять на свадьбе. Подворье капища было уставлено столами со снедью и бочками пива. Невесту везли на колеснице, скрыв прелестное личико под шёлковой накидкой, а жених уже ждал возле резных храмовых столбов. Встречал свиту невесты сам Сигвальд годи в рогатом шлеме и в шкуре вепря:
— Что за деву везут ныне в Альхёрг?
— Везут белорукую Фрейра невесту, — чинно отвечал возница, — Хельгу Красавицу, дочь кольцедарителя! Здесь ли жених? Готов ли выкуп?
— Здесь жених, Альдо ван Брекке, — отвечал Сигвальд, — и выкуп готов: сотня гульденов червонного злата! Кто примет выкуп? Кто вручит невесту?
— Я мунд возьму и невесту вручу, — выступил Арнкель конунг в белом наряде и алом плаще.
— Кто ты таков и какого ты роду? — грозно спросил годи.
— Отец я невесты, — молвил тот, — зовусь я Арнкетиль, сын я Арнгрима и Арнкеля внук! Славен мой род меж людьми Вестандира, и слышали обо мне в землях далёких. Предки мои сели здесь королями, властвую здесь по закону и праву! Дочерь моя королевского роду. А ты кто, жених?
— Альдо зовусь меж сынами людскими, — поклонился фюрст, — не рода я асов, не рода я ванов и альвам не родич, но всё же я прибыл сюда из-за моря за тем, что обещано.
— Быть посему! — провозгласил годи.
Затем жрец принял у жениха увесистый мешок и с поклоном передал конунгу. Тот встряхнул мошной: монеты зазвенели, толпа отозвалась восторженным криком. Арнкель подал руку дочери, ссадил её с колесницы и подвёл к Альдо:
— Вот я вручаю тебе руку моей дочери, а сердце её, думается, и так уже твоё.
И отвернулся: смахнуть скупую слезу.
Тут торжественно заиграли вистлы и волынки, Сигвальд годи повёл молодых к алтарю Фрейра и Фрейи, где их ждали священный перстень клятвы да хрустальная чаша тёмного пива, хмельного, сладкого и горького, как сама супружеская любовь. Помощник жреца поднёс каменный молот — осенить новобрачных, чтобы богиня Вар услышала и подтвердила их клятвы.