Мело снежной крошкой, дымы поднимались над круглыми домами, крытыми шкурами. Поодаль встали три походных шатра. Лошади сбились в кучу. Иван помогал укрывать лошадей попонами от надвигавшейся метели. Потом побежал на берег, туда, где Тимофей Ильич разговаривал с каким-то стариком в оленьих штанах и широкой оленьей же рубахе. Старик был невысок, коренаст, тёмен и груб лицом, и казался частью этого берега, каменистого, неприветливого и холодного. Но Тимофей Ильич слушал его внимательно и почему-то согласно кивал.
Волна била о берег шугу, выбрасывала льдины покрупнее. Лодки кожаные и необычные лежали перевёрнутыми дном к свинцовому небу, только одна, с широкими бортами и крытой шкурами носовой частью, болталась в воде. А старик тыкал пальцем то в небо, то куда-то вдаль, и качал головой.
- Нельзя идти... небо ледовое... там и там... лёд, - выкрикивал он, пересыпая свои слова чужими и непонятными.
- Столько шли сюда, подарки тебе привезли, Кунлелю, кто же знал, что погода так обернётся. Не может быть, что зря! - крикнул Тимофей Ильич сквозь ветер и шум волн. Щурился на снег и брызги, потирал застывшие руки, кутался в тулуп, но смеялся. - Хоть одним глазком остров увидеть!
Ваня вслушивался в разговор. Неужели могут повернуть назад, вот здесь, у самого края света... отсюда рукой подать. Ведь они только здесь остались. Добраться до крепкого льда, пройти... сколько там пройти... пройдём, не можем не пройти.
- Сегодня всё лето никто не дойти, и ты не дойти, приходи завтра летом! - ругался Кунлелю.
Серое небо нависло над морем, глушило все звуки, будто обложило ватой. Старик размахивал руками. А вдруг он ошибается, все когда-то ошибаются.
Тимофей Ильич растерянно смотрел на белёсый горизонт.
- Так кто же знает, что будет завтра летом, - сказал он уже тихо, и Иван понял, что решение принято. Тимофей Ильич повернулся к Ивану и покачал головой. - Прав старик, Ваня, людей жалко на погибель вести. Так и не увидел я остров. Ваня вот не увидел зверя.
Старик слушал, переводя взгляд с Ивана на Тимофея Ильича. Лицо Кунлелю походило на маску, коричневую и с одним усом. Глаза узкие и холодные в тяжёлых складках кожи вдруг стали ещё уже. Губы растянулись. Руки хлопнули по коленям, и шаман этот расхохотался. Ваня обиженно дёрнулся.
- Есть зверь! - крикнул Кунлелю. Махнул рукой и заковылял по галечнику к круглым домам.
Тимофей Ильич и Ваня переглянулись. Рванули за стариком.
Тот выбрался из яранги на четвереньках, выпрямился. В руках его была оленья лопатка, на ней вырезан мамонт, лохматый, с бивнями до земли.
- Завтра идти, ты и ты, ещё пять, мои люди, - вдруг сказал, как отрезал, Кунлелю и выставил руку с растопыренными пальцами. - Собаки пойти, ледянка, еда собаки, место надо лодка.
Уснули уже под утро. Собирали всё самое необходимое. Еся ходила вокруг отца, жалобно приговаривала:
- Одно местечко, одно, половину местечка, четвертину, я умещусь.
- Да нет, - отшучивался между делом Тимофей Ильич, хоть и было ему не до шуток, вдвоём идти на остров он не рассчитывал, - ноги, ноги, Еся, твои не влезут. Ишь, какая вымахала, дочь у меня красавица. Жди, мы вернёмся и всё расскажем...
Байдара тяжело отчалила, пятясь, прошла по шуге полосу прибоя и стала удаляться. Провожавшие расходились, две старые псины крутились тут же, надеясь, что ещё могут полететь такие вкусные пироги и шанежки, каких они никогда в жизни не видали. Еся вытерла слёзы, подышала на застывшие на ледяном ветру руки, вытащила из кармана шаньгу, разломила. Серый лохматый пёс, наклонив крупную башку, пошёл к ней. Ухватил кусок. Еся ойкнула, когда пёс прикусил руку и зарычал. Рассмеялась. Пошла, пиная гальку, к шатрам. Долго бродила по застывшему побережью. Прыгнула в сторону от выскочившего на неё песца. На земле валялся придавленный песцом лемминг. Лемминг был в маленькой блестящей короне. Корона исчезла на глазах.
- И что делать? - спросил Венька.
- А я знаю? - буркнул Горя. - Пока Ванька помнит про нас, я его слышу.
- Ты идиот?! Что это за страна? Это прошлое?
- Это... - Горя скривился, будто съел неспелую хурму, он очень любил хурму. - Мамонты были? Были! А на острове этом, Врангеля, они были тогда, когда пирамиды строили, Ванька рассказывал. Только маленькие. Ага. Два с половиной метра.
- А девчонка эта откуда взялась?!
- Не знаю, мутит меня, аж сдохнуть охота, они будто через меня идут... Нет, а что по-твоему я к первобытным Ваньку отправлю?! Чудак человек, вот это был бы подарок на день рождения. А они бы его съели! - покрутил головой укоризненно Горя. - Или они не ели? Я его отправил во времена последнего мамонта, да и всё. Остальное мне не ведомо.
Он лежал на полу ничком, вытянув руки по швам, отвернувшись от Вени к стене. Веня сидел на плавучем табурете. Табурет плыл в воздухе по кругу, потому что хозяин забыл про него.
"Телепат чёртов. То ли есть эта страна, то ли придумал, сказки мне рассказывает... но Ваньки и правда нет нигде. "Мне не ведомо", точно их видит и точно - прошлое, никогда он так не говорил. Как так-то?!" - думал Веня.
Он покраснел, сознавая собственную тупость, но настырно спросил: