Отключил смартфон и с победным видом засвистел, выводя неровно и фальшиво какую-то бравурную мелодию.
— Дурачок ты мой, — сказала Ирина и обняла мужа.
Щёлкнул замок. Дверь со скрипом открылась.
— Петли всё забываю смазать, — виноватым тоном, словно извиняясь перед гостем за бытовую неустроенность, произнёс Искандеров.
И гостеприимным жестом распахнул дверь.
— Заходи!
Игнат как-то очень осторожно, замедляя шаг, переступил порог и огляделся по сторонам.
— Ничего, да… — пробормотал он. — Ничего, хорошо, да… Уютно.
Уюта в жилище Искандерова было как раз немного. Были остатки уюта.
Обломки разбитого семейного быта перемешаны были с минуйшей же роскошью и теперешней неустроенностью.
Висевшее в прихожей большое зеркало в богато украшенной стилизованным лошадино-грифонным скифским орнаментом бронзовой раме завешано было гирляндами нанизанным на серую суровую нитку скрученных листов густо исписанной и исчёрканной бумаги.
Подобными же листами, сложенными в виде самолётиков, украшена была (или испорчена и замусорена — как решила бы любая добропорядочная домохозяйка) и висевшая посреди прихожей люстра, австрийские стразы которой жалобно позвякивали под тянущим от двери сквозняком, будто жалуясь гостю на заброшенность.
А по паркету, довершая общую картину беспорядка, разбросаны были разноцветные и разноразмерные носки.
— Наступай, не бойся, — напутствовал издателя Искандеров. — Вообще, будь как дома…
— Чего на полу-то? — спросил Игнат, осторожно переступая через непочтительно и легкомысленно брошенные под ноги предметы мужского гардероба. — О, да тут на две недели набор…
— Перед стиркой начал сортировать, да забросил, — пояснил Михаил. — Э, да ты, я смотрю, деликатность проявляешь! Спасибо, конечно, сердечное, но ведь ходить тебе неудобно будет. А потому…
Он схватил стоявшую в углу швабру и несколькими решительными движениями сгрёб предназначенное к стирке бельё в кучу, задвинув её ближе к стенному шкафу.
— Вот так мы их! Да тут и носовой платок есть! А у меня вечно с ними беда!
И швабру поставил сверху на кучу.
Настроение Искандерова явно улучшилось.
— Так-с…
Он потёр руки.
— Снимай-ка куртку да вешай… Да, вот тот угол, возле зеркала. Там чудесная вешалка. Стойка-опора из чёрного дерева, украшенная ликами языческих и, возможно, когда-то воинственных и кровожадных, но теперь таких милых и почти домашних африканских божков. С ними…
Игнат подошёл к вешалке и провёл пальцами по лакированному африканскому дереву.
Божки и впрямь были существа не страшные и даже вполне симпатичные. Вот только почему-то все как один смотрели на мир выпученными и немного испуганными глазами, и показывали при том этому миру длинные свои языки.
Повесив куртку, охлопал Игнат карманы и достал портсигар.
— А курить можно у тебя? — спросил он развившего на кухне бурную кулинарную деятельность хозяина.
— Светлана бы не разрешила, — грустным голосом ответил Искандеров. — Она и мне с сигаретой не разрешала по квартире ходить. «В кабинете», дескать, «только там!» Да, на то кабинет писателю и нужен. Чтобы травить только себя, а не окружающих…
— Так можно? — с некоторым нажимом уже повторил Игнат.
— Валяй, — равнодушно ответил Искандеров. — Светланы же нет… Сам видишь, какие в моём доме теперь вольные нравы.
Игнат закурил. Прошёлся пару раз по коридору. Из угла в угол.
Не выдержав искушения, заглянул украдкой в гостиную.
«И как у нас писатели в кризисное время живут?»
После увиденного у самого входа в квартиру, в глубине её ожидал он обнаружить следы совсем уж дикого разгрома и проявления самых невероятных и экзотических порывов творческой натуры хозяина.
И — разочаровался. Отчасти.
Нов общем — успокоился.
Интересного мало. И то хорошо.
Нет, некоторый беспорядок, конечно, присутствовал. Куда ж без него…
Но масштаб был явно не былинный и эпический.
Вот разве что… Половина книг с полок перекочевала на пол, люстру украшали знакомые уже самолётики, да ноутбук легкомысленно оставлен был на ковре прямо посреди комнаты.
Собственно… всё. В остальном всё было как в приличном обывательском доме.
«Следит пока что за бытом» успокоился Игнат. «Пожалуй, не совсем расклеился после всех ссор и семейных неурядиц. На пару романов его ещё хватит…»