Открыл глаза. Они — будто блеснули на миг.
«Слёзы, что ли?» с тревогой подумал Игнат. «Так и знал! Поплыл, расклеился лучший автор! Зараза!»
— Роза… и ещё какой-то аромат… свежая трава…
— Всё, хватит! — решительно заявил Игнат и поднял рюмку. — Давай уж, для аппетита. Сам, между прочим, предложил!
Михаил замер на мгоновение.
— Верно, верно…
Вернул флакон на подоконник.
— Верно, Игнат, самое время выпить. Поднимаю…
И поднял.
— …бокал… Или как её? Рюмашечку эту…
— Без тостов! — заявил издатель.
И опрокинул, зажмурившись.
Стало огненно в желудке и хорошо на душе. И появился аппетит.
Листья табака, табачная коричнево-зелёная крошка.
Медленно пересыпает измельчённые листья в бумажный серый кулёк.
Тяжело дышать, давит полдень.
«Быстрее! Быстрее!»
Шелест шин. Шуршание. Стихло.
Только шум двигателя и еле слышные голоса.
Белая «Тойота» остановилась прямо посреди дороги, согнав с привычного места разомлевшую было на солнце тощую однорогую козу.
Коза посмотрела недоумённо на блиставшую золотистыми тонированными стёклами, сыто урчащую японским дизелем машину, заблеяла жалобно и медленно поковыляла прочь.
— Кто это к нам забрался? — удивлённо спросил продавец, встряхивая кулёк.
— Быстрее, быстрее!
«Хорошо мне, хорошо!»
Свяжи меня. Завяжи глаза.
Дать будет лучше. Мне нельзя сопротивляться. Запрещено.
— Наказание? — спросила она.
— Вилку дай! — развязным тоном потребовал Игнат.
— Ложкой обойдёшься, — ответил лучший автор, протягивая столовый прибор. — У меня, знаешь ли, с ложками-вилками беда. Они же, сволочи, пачкаются… Приятного аппетита!
— Угу, — кивнул издатель, старатель набивая рот.
— Да, — продолжил Михаил, подвигая ближе тарелку. — Пачкаются. И надо их мыть. А посудомоечную машину купить в своё время… То есть, в то время, когда сделать это доходы позволяли — я не догадался. Теперь и машины нет, и доходы уж те, и мыть лень. Вот — обхожусь пластиковыми заменителями. Но для гостей, редких и дорогих, держу кое-что. Ложки, в основном.
— А вилки с ножами чем не нравятся? — прожевав обрезок ветчины, спросил Игнат.
— Тем, что острые, — пояснил Михаил. — Колят и режут… Не люблю острые предметы, не люблю… Ещё по одной?
— Не возражаю!
Они выпили ещё. Покончив с омлетом и салатом — ещё пару раз.
Говорили о пустяках. Разговор слишком уж хорошо клеился. Игната бы больше устроило напряжённое молчание.
Тогда ему легче было бы приступить к главной теме. А лёгкость беседы свидетельствовала (быть может, обманчиво) о слишком уж высоком жизненном тонусе автора, а тонус — о готовности сопротивляться давлению Игната.
«Радуется, каламбурит — и не пишет» удивлялся Игнат. «Ладно бы, запой или депрессия. Но в таком вот, вполне удовлетворительном состоянии — и не пишет? Не понятно… И как же его к столу подвинуть, за компьютер усадить? Или всё-таки…»
Слёза в глазах автора внушали некоторый оптимизм.
«Из-за Светланы он такой, только из-за неё!» убеждал себя Игнат. «Но это пустяки, пустяки… Нынче не эпоха романтизма, чтобы из-за бабы с ума сходить. Пора, Миша, отрывать тебя от флакончиков этих, от воспоминаний и от самоедства дурацкого! Пора конвейер запускать. Три романа с тебя до следующего лета. Как минимум! Три!»
— Так по поводу доходов, — улучив момент, как бы между прочим заметил Игнат. — У нас тут не Америка, не гнилой Запад, чтобы автор, пусть даже и очень успешный, до конца дней своих на ройялти жил. Издавался ты, Миша, в своё время неплохо. Были времена, когда замечательно, шикарно даже издавался. Таку серию у меня в издательстве выдержал — пятнадцать романов! Пятнадцать — и безо всякий «негров». Сам! Собственноручно и собственномысленно! У меня ведь мало таких авторов, Миша, мало.
Игнат вздохнул тяжело.
— Беда прямо! Измельчал народишко, скурвился. Иного и автором не назовёшь. Честолюбия полно, аж из ушей лезет. Гордыни столько, что сам Люцифер от зависти мохнатые локти грызёт. Гламура — хоть вилами грузи. Полный воз этого гламура! Ей-богу, все углы в архиве гламуром завалены, крысы читать не поспевают. Одна радость — макулатурой обеспечены основательно, лет на десять вперёд. А вот идей — нет.
Игнат налил рюмку до краёв и одним махом осушил.
— Омлет кончился, салат — опять же… С закусью проблемы, — предупредил Искандеров.
Игнат помотал головой и сложил пальцы кукишем.
Выдохнул.
— Нету, Миша! Авторов много, бумаги много, типография заказами завалены. Идей — хрен!