Она растирает остатки спермы по животу.
И затихает на несколько минут, чутко прислушиваясь к шумному дыханию остывающего от страсти любовника.
— Это только начало, — шепчет она. — Это только начало, милый…
Она даёт ему отдохнуть. Главное ещё впереди.
Он избавился от семени и следующую игру перенесёт легче.
Следующая игра будет более забавной.
Она переворачивает его на живот.
Стих шелест шин. Облако красновато-коричневой пыли.
Машина остановилась почти беззвучно. Только по стихшему шелестящему звуку и можно было понять, что японский протектор не поднимает больше с земляной дороги прокалённую полдневным солнцем тропическую пыль, и роскошная белая машина с золотистыми тонированными стёклами остановилась почему-то прямо посреди дороги, напротив табачной лавки.
— Кто это к нам забрался? — удивлённо спросил продавец, встряхивая кулёк.
— Быстрее, быстрее! — поторопил его Искандеров.
И протянлу руку за кульком.
— Хороший табак! — не забыл похвалить товар табачник. — Для трубки хорош, сигарету скрутить — хорош…
Он явно был взволнован и смущён. Его превосходный по здешним меркам английский (бывший главной причиной того, что Искандеров именно в его торговом заведении закупал листовой табак) заметно сломался и охромел.
Слова он подбирал с трудом. И левый глаз его беспокойно запрыгал и начал косить.
— Е-э! — обиженно заявила проходившая мимо коза.
И затрясла пыльным боком на разноцветные кучки пряного, ароматного, со всевозможными травами и приправами смешанного табака.
— А ну! — закричал продавец. — Проходи!
Добавил какое-то слово на местном диалекте. Но замахнуться на животное не решился.
Впрочем, понятливая коза и сама ушла.
Звук хлопнувшей двери. Кажется…
Искандеров повернулся на женский голос.
— А я вас узнала! Михаил… ой… отчество…
— Львович, — подсказал Михаил.
Молодая женщина, красивая, в соблазнительно короткой юбке, с потрясающе стройными ногами, с длинными каштановыми волосами, с миндалевидными голубыми глазами — стояла перед ним.
И восторженно смотрела на него.
«Поклонница?» с давно уже забытым, но теперь вдруг внезапно появившимся радостным волнением подумал Михаил. «Неужели? Когда ж это было? Неужели сейчас она скажет: «а я вас узнала»? Не верю!»
— А я вас узнала! — воскликнула она. — Михаил Львович Искандеров! Правда? Это вы?
— Это я, — подтвердил Искандеров. — Это…
Что-то знакомое было в её облике. Будто что-то давнее, забытое уже, прочное забытое, погребённое под грудой хлама мимолётных видений в самом дальнем уголке памяти, неподвижно лежащее, тихое, едва ли не мёртвое до времени, но теперь вот ожившее, проснувшееся воспоминание, намёк, полкартинки туманной, еле слышный звук в общем хоре бесчисленных звуков проходящей, пролетающей мимо жизни, неуловимое, неосязаемое, неосознанное, и неосознанностью своей особенно беспокоящее воспоминание.
О чём?
Женщина радостно засмеялась.
— А я ваша поклонница! Самая преданная и верная! У меня полная коллекция ваших книг! Все серии… Ой, нет! Кроме детективных. Детективы не люблю…
— Слишком много насилия? — спросил Искандеров.
Он хотел бы смотреть на неё равнодушно. Должен был бы смотреть равнодушно…
Но, против воли своей, любовался. Взгляд будто прикован был к её телу.
«Как красива…»
— Просто не люблю — и всё. Может, герои не симпатичны. Жадны, себялюбивы.
— А любовные романы? — уточнил Михаил.
— Собрала все ваши серии, — с гордостью заявила незнакомка. — И знаете… Я на всех презентациях была.
— Вот оно что! — обрадовался Искандеров. — А то я всё пытаюсь… Конечно, презентации! Давненько их не было… А, кстати, как мою поклонницу зовут?
— Ирина, — назвала своё имя красавица.
На секунду замялась, будто подумывая, а не назвать ли писателю и отчество вместе с фамилией, но, видно, решила, что так будет совсем уж официально.
И повторила:
— Ирина.
«О чём бы её спросить?»
Почему-то не хотелось её отпускать. Просто принять восторги… Нет!
И было странно чувство неслучайности этой встречи.
— А вы одна приехали?
«Какой глупый вопрос! Конечно, не одна! С мужем, любовником, подругой, целым выводком детей, с любимой собачкой, с чёртом лысым! Тебе не всё равно?»
— Отдохнуть решили?