Мирон подмигнул заговорщицки.
— Я первый туристов встречаю! И контакт с людьми быстро нахожу. Я бы не только банки, я бы и травки ваши ядовитые пристроил…
Хлопнула дверь.
— Травки, между прочим, лечебные, а не ядовитые!
В лавку, дымя тонкой сигареткой, решительным шагом вошла Зинаида Павловна.
«Подслушивала» догадался Ираклий Клементович. «Стояла за дверью и подслушивала. Самая хитрая она тут, больше всех ей надо!»
Следующая мысль вселила в душу беспокойство.
«А не сказал ли я ненароком чего-нибудь этакого?»
Впрочем, тут же решил, что — едва ли. Вот только на жизнь нескладную жаловался постороннему, а подобные исповеди супруга не приветствовала.
Но это упущение простительное. Супруга и без того считала мужа человеком слезливым и излишне доверчивым, потому доверительную беседу с посторонним считала делом хоть и наказуемым, но наказуемым не сильно, в рамках среднестатической болевой чувствительности.
А вот Мирон, пренебрежительно отозвавшись о травках, глупость допустил непростительную.
Он, впрочем, и сам это понял, потому и сжался, сгруппировавшись заранее, и по-черепашьи втянул голову в плечи.
— Это что же получается?! — начала обличительную речь Зинаида Павловна. — Я, человек с высшим образованием и тонким художественным вкусом, сама собираю целебные травы, сама подсушиваю, сортирую, по пакетикам раскладываю — и в итоге отрава получается? Так, что ли?
«Будто я не знаю, по каким помойкам ты их собираешь!» подумал Мирон.
И попытался обворожительно улыбнуться, однако по причине страха и волнения улыбка получилась кривой и вымученной.
— Прекрати скалиться! — возмутилась Зинаида Павловна. — Возмутительно! Товар ему не нравится! Ишь, знаток ведической медицины нашёлся… Мы тебе на кусок хлеба даём заработать! Одежду покупаем!
Она прищурилась подозрительно.
— Где шорты лимонные, что на прошлой неделе купили? Эксклюзив, между прочим, бутиковая вешь! В Москве такую не найдёшь! Где они? Почему ты в приличное торговое заведение в рубище приходишь? Как тебе вообще товар можно доверить, дилер голозадый?!
— Шорты в полной сохранности, — поспешно ответил Мирон. — Я их только в самых торжественных случаях надеваю! Для особых клиентов, уважаемых людей… Шорты в надёжном месте хранятся, будьте спокойны. У меня в порту местном знакомый работает, так я в его каморке всю приличную одежду держу. У меня дома нельзя, сами понимаете… Так что всё ценное под замком, вы не беспокойтесь!
Зинаида Павловна аккуратно затушила сигарету о край стоявшей на краю прилавка синей фарфоровой пепельницы и жестом патриция, гонящего прочь провинившегося слугу, показала Мирону на дверь.
— А новая партия? — забеспокоился вольный дилер. — Ещё хотя бы пару баночек! Мне за жильё платить надо!
— Какое жильё! — возмутилась хозяйка. — Ираклий, о чём он говорит?
Муж развёл руками и, повернувшись к спорящим спиной, начал суетливо раскладывать по полкам коробочки с целебными желатиновыми пилюлями (сырьё для которых сам вываривал на заднем дворе, часами помешивая булькающее в закопчённом котелке густое и зловонное варево, в котором плавали скупленные по дешёвке на местной бойне кости).
— Ты же под мостом живёшь!
Мирон помялся и переступил с ноги на ногу.
— С тебя муниципалитет ни гроша не берёт! Ни рупии! Нет, как ты смеешь!
— Такое дело, — ответил Мирон. — Меня Камиль, полицейский местный, предупредил… Проверка через три дня, облава будет. Кто пятьдесят баксов не приготовит, либо в местной валюте… В общем…
Он ребром ладони провёл себе по горлу.
— О, Господи! — и Заинаида Павловна схватилась за сердце. — Ты чего это говоришь? Прирежут, что ли, чёрные?
Мирон замотал головой.
— Если бы! Нужен я им больно… Всех, кто не заплатит — загребут. Местных, не местных — без разницы. Общая облава… У начальника полиции сын женится, деньги нужны. Полицейским надо на подношение скинуться. Вот они и решили городок почистить. Да… А порядки тут, прямо как в России. Нет денег — живи по закону! Беда… Домишко снесут как незарегистрированный, а меня — в тюрягу. Хорошо, если местную, так всегда договориться можно… А если в Бангор отправят? В центральную каталажку?
Мирон зажмурился на секунду.
— Могут, как иностранца… Тогда ведь депортируют! Как пить дать, депортируют! Вот ведь… Незадача… Как лучше хотел, для вас ведь!
И Мирон очень натурально всхлипнул. Очень ему самого себя стало жалко.