И насколько мог быстро пошёл прочь, с усилием толкая тележку, и оглядываясь испуганно на грозившего ему кулаком мрачного господина в белом, не по куротному строгом, на все пуговицы застёгнутом костюме и тёмных, элегантно-гангстерских очках.
— А тебе такой аполоджайз покажу! — прошипел ему вслед Вениамин. — Век не забудешь!
Похлопал ладонью по брюкам. Осмотрел их внимательно. Убедился в том, грязная тележка каким-то чудом следа на них не оставила.
И успокоился, отмякнув сердцем, и на время (секунд на пять) забыв даже о надоедливой рези в глазах.
Подошёл к серебристой колонне кондиционера. Щекою прижался к перфорированной поверхности металла.
«Хорошо!»
Приятно-леденящий воздух мягко погладил кожу.
Вениамин замычал и блаженно зажмурился.
«Хорошо-то как!»
Он стоял так, прижавшись к ледяной колонне, минут десять, не в силах оторваться от спасительной прохлады, и даже от избытка чувств периодически обнимал её, по-кошачьи мягко поводя щекой по перфорированной поверхности металла.
Потом открыл глаза, испуганной и ошарашенно захлопал веками и прошептал хрипло:
— Букет! Мама дорогая! Для Ирины, для супруги… Не простит шеф, он же бюджет на встречу выделил! Господи…
— Мистер, упаковка багажа! — певуче потянул на ломаном английском вставший рядом с ним смуглый паренёк в цветастой тамильской юбке. — Донесу недорого! Аэропорт, мистер! Терминал А! Терминал Б!
— Отвали, негодный! — прошипел Вениамин и со всех ног кинулся к выходу из здания аэропорта, расталкивая сонно бредущих ему навстречу пасажиров.
Достав на ходу мобильный, он набрал номер водителя и в паузах между судорожными вдохами выкрикнул:
— Это я. Где? На парковке? Не уехал? Здесь? Стой, я сейчас!
Остановился на секунду и, переведя дыхание, произнёс:
— Цветы забыли. Букет. Жене генерального.
«И хорошо, что рейс задерживается» подумал Вениамин.
Тем утром он проснулся необычно рано, в половине девятого.
Необычно.
Он привык уже к неспешному, замедленному до крайности течению жизни в этом маленьком курортном городке. Привык к тому, что в этих разморенных вечным солнцем местах минуты из древнего сосуда времени стекают медленной, тягучей патокой, так что и самым ленивым взглядом можно отследить размеренное, долгое, усыпляющее движение их.
Привык (и быстро привык) он к тому, что никуда не надо здесь спешить. Стремиться. Бежать.
Нечего ждать. И желать уже ничего.
Всё уже есть. И всё — было. А будет…
Только ещё одно утро. И ещё один день. И ещё один жаркий полдень. И ещё один душный вечер.
Ну, разве что… Вечер — с грозой. А полдень — не на пляже, а в городском парке.
Патока времени останется всё такой же густой. И медленным будет течение её.
Ровным и вечным.
И потому научился он поздно вставать. Чем позже встаёшь — тем меньше надо прожить. После полудня остаётся маленький, совсем маленький кусочек дня.
Его несложно как-нибудь…
Но в тот день проснулся он рано. Необычно рано. В половине девятого.
Первое, что он увидел: красные цифры на электронном табло будильника.
Восемь часов тридцать две минуты.
Жар от деревянных панелей.
Дверь комнаты выходила в галерею с восточной стороны. Своды и арки галереи не спасали от утреннего солнца, не закрывали от него.
Солнце быстро нагревало крашеную дешёвым коричневым лаком дверь и дверные панели, раскаляясь и стремительно выгорая, ежеутренне изгибались под действием жара, с каждым днём всё более и более оступая от дверного косяка, и в расширяющуюся щель проникал поток жаркого, густо замешанного на пыли и мучнисто-белом песке тяжёлого воздуха.
И вместе с ним сквозь щель проходил ослепительный свет.
Свет нового дня.
И в свете этом увидел он…
— Останови машину!
Она похлопала водителя по плечу.
— Как его зовут?
— Викрам, — подсказал Вениамин и испуганно покосился на нахмурившегося шефа.
— Викрамчик, останови! — крикнула Ирина. — Stop here! Ну давай же, тормози!
Викрам послушно надавил на педаль тормоза, остановившись прямо посреди дороги.
— Это же он! Он! — радостно воскликнула Ирина и захлопала в ладоши.
— Кто? — недовольно пробурчал муж.
— Писатель! — не унималась супруга. — Известный писатель! Боже мой, я же его только на презентациях видела, мельком, буквально… Михаил Искандеров! Он здесь!
Алексей пожевал верхнюю губу и хмыкнул недовольно.