Не проспавшийся ратоборец, храбруя около калитки нашего дома, не переставая орал свою прокламацию; я, наблюдая из-за решетки, заметил с другой стороны улицы ехавшего верхом улана: лошадь его шла шагом, всадник, устремив глаза на безумца, держал саблю в правой руке, а в левой наперевес пику. Полупьяный герой, увидя неприятеля, закричал: «Трусы! Подлецы! Двое от одного навострили лыжи!» - и потом, грозя кулаком, продолжал горланить: «Шмерц поганый, попробуй! Подъезжай поближе, так я тебе морду-то расквашу!» Улан молча, шагом приближался к нему. Храбрец-русак, видя в недальнем расстоянии от себя неприятеля, тотчас приложил ружье к плечу и начал целиться, как бы желая выстрелить: между тем ружье было с деревянным кремнем. Улан остановил лошадь и начал прятаться за ее шею, то уклоняясь на правую, то на левую сторону, смотря по направлению дула ружья. Производимая с обеих сторон эволюция продолжалась довольно времени; но, вероятно, улану надоело кривляться.
Он, пришпорив лошадь, закричал: en avant! - и поскакал на целившегося в него: наш горе-герой бросил ружье и мигом юркнул в отворенную калитку на двор. При сем должно заметить, что над низкой калиткой была толстая, бревенчатая перекладина - уланская лошадь, расскакавшись, вскочила в калитку, но всадник, ударившись животом о перекладину, полетел с нее. Улан после сильного ушиба с трудом поднялся на ноги и, скорчившись, ворча что-то сквозь зубы, взял за повод лошадь и, едва передвигая ноги, пошел с места поединка, часто оглядываясь назад, как бы боясь преследования пьяного ратоборца.
Смеркалось. Темный покров ночи распространился над плененной Москвой: наступила ничем не нарушаемая тишина. Победители и побежденные, опасаясь возмутить общее спокойствие, находились в тревожном положении: первые, овладев столицею, в радостном упоении мечтали об ожидавшей их славе и наградах за геройские подвиги, вторые с ужасом, в отчаянии страшились будущих бедствий.
Окончание следует.
Публикацию подготовил Евгений Клименко
Пасека
Труды и дни пчеловода Карпова при новом режиме
В начале 90-х гг. событием стала публикация в журнале «Новый мир» воспоминаний Ивана Степановича Карпова «По волнам житейского моря», которые двадцать лет хранились в Древлехранилище Пушкинского дома в Петербурге и только в новой России стали достоянием гласности. В этих воспоминаниях Иван Степанович постарался рассказать о своей жизни, полной драматических, а нередко и трагических событий.
И. С. Карпов прожил долгую жизнь, он умер в возрасте 98 лет в 1986 году. Родился Иван Степанович в обычной крестьянской семье в деревне Звягинской Ляховской волости Сольвычегодского уезда Вологодской губернии. С ранних лет познал, что такое нужда. Его отец был запойным пьяницей, за стакан водки готов был отдать последнее.
Религиозная мать с ранних лет воспитывала сына в православии, в глубоком уважении к церкви. Когда ему исполнилось 14 лет, она, исполняя ранее данный обет, отдала мальчика на год в Соловецкий монастырь, где того приметил регент - руководитель соборного хора. Так Иван стал певчим на знаменитых Соловках. Они и определили всю дальнейшую жизнь юноши. Он был псаломщиком одной из сельских церквей на Северной Двине, а после революции рукоположен в дьякона.
Именно тогда началось «хождение по мукам» Ивана Степановича. Лишенный избирательных прав как служитель культа, он не мог дать своим детям полноценного образования. По той же причине ему отказывали в медицинской помощи, облагали непосильным налогом, не принимали в колхоз. Окружающим его «строителям новой жизни» он, глубоко верующий человек, отказывающийся изменить свои взгляды, казался странным, чудаковатым, а нередко и опасным. В 1937 году как «враг народа» он попал в лагеря, где провел более полутора лет и освободился в тот короткий период, когда новый руководитель госбезопасности Берия чуть-чуть отпустил беспощадные тиски репрессий. Жил впроголодь, иногда без единой копейки, вынужден был отправить детей нищенствовать, чтобы хоть как-то прокормиться, - через все прошел Иван Степанович, но сохранил светлую веру в Бога. Вся его жизнь была пропитана любовью. Любовью к Богу, ко всему окружающему миру, к духовной музыке, книгам, резьбе по дереву. В суровых условиях Русского Севера он увлеченно и плодотворно занимался пчеловодством, садоводством и огородничеством.