К апофеозу этой истории Федор все-таки проснулся. К этому моменту уже вся общественность прознала, что мэрию осаждает одинокий гей-эколог-зоофил Всеволод Марченко. Некоторые сердобольные его подкармливали. Хотя основная масса предпочитала стоять поодаль и снимать на мобильный телефон. Даже телевизионщики приезжали, правда, не разобрались как следует, а может, перепутали, только в местных новостях вышел репортаж с душераздирающим сюжетом о внуке разведчика Яблочкина, у которого секс-меньшинства украли рысь, чем нарушили экологический баланс в области. Как бы то ни было, сюжет попал на Youtube, потом на главный новостной канал и вскоре дошел до самого президента, который поручил разбираться с ситуацией в Нижнепыжменске губернатору области. Губернатор, недолго думая, вызвал к себе утром Федю и наорал на него так, что тот внезапно проснулся. Вернулся в мэрию и вызвал к себе на ковер Антона для полного доклада.
— Пока ты спал, выбоину на Приозерной уже закатали. Сами жильцы и заделали, не дождались коммунальщиков. Проект торгового комплекса сорвался, — перечислял мрачный Антон. — Инвесторы, прослышав про скандал, бабки переводить отказались. Но это все цветочки. Сейчас на кону разработка рудника. Там на Ауларе американцы исследования с 2007 года проводили. Мы-то думали, что гора пустышка. Ан нет. Жила там не менее 30 миллионов тонн руды и 40, а то и 70 тонн чистого золота. Речь идет о крупнейшей международной инвестиционной программе за всю историю области, а тут экологи вылезли, во главе с этим… — Антон помрачнел еще больше, — Марченко. Опасаются, что в ходе эксплуатации цианид натрия, который используют при разработке, может привести к окислению близлежащего пресного озера.
— А оно может? — потер веки кулаками Федор.
— В этой жизни все может быть! — огрызнулся Антон, но все же пояснил: — Мы проект утвердили, не проведя исследования рисков для окружающей среды, на основании американских исследований, а местные теперь ставят их объективность под сомнение.
— И что? — перевел Федор взгляд на зама.
— И то… — Антон пододвинул к нему две толстые папки и понизил голос. — Это отчеты сразу двух независимых компаний. Очень независимых и очень дорогих… В них, естественно, сказано, что экологических угроз от разработки нет. Их надо показать Марченко и, похоже, придется тебе самому идти к нему и договариваться, — вздохнул Антон и выразительно посмотрел на портрет президента за спиной Феди.
— Да, правильно, — кивнул Федя и сладко зевнул. — А может, ты сходишь?
— Так я ходил уже! — ухмыльнулся Антон, испытывая существенную степень злорадства от того, что начальству в кои-то веки предстоит решить проблему самостоятельно. Он выразительно кивнул в сторону окна. — Ты плакат читал. Марченко тебя хочет.
Федор вздрогнул, потому что зам был одним из немногих, посвященных в небольшую, но весьма деликатную проблему мэра, которая делала последнее заявление Антона весьма двусмысленным.
— Может, не надо?! — не поверил в такую подлость от своего собственного зама Федор.
— Надо, Федя, надо! — ласково улыбнулся Антон. — Иначе тебе один-единственный ученый всю экономику в городе подорвет. Придешь к нему в его коммуналку, типа тебе не западло с обычным народом общаться. Чаю с ним попьешь, наобещаешь с три короба. Успокоишь таким образом общественность.
— А что, коммуналки до сих пор существуют? — не поверил Федор. И не к месту спохватился: — Слушай, а что я ему скажу?
Антон терпеливо разъяснил план:
— Не суть! Сейчас главное рудник. Надо, чтобы этот Марченко хоть недельку не светил, пока мы с инвесторами документы не подпишем. А там уж… — он пытливо взглянул на Федю, но тот уже задремал, уютно устроившись в своем роскошном кресле.
***
— Черт-те что! — пыхтел Федор, брезгливо топчась на придверном коврике у облезлой обгрызенной временем двери. Даже на кнопку звонка нажимать было стремно. Тем более что звонков было несколько, а таблички к ним стерты. Двое охранников молчаливо загораживали аршинными плечами белый свет пролетом ниже, а руку тяжелил пакет со всяким подарочным барахлом в виде блокнотов, ручек, календарей и прочего копеечного хлама с российскими гербами. Лень вздохнул и занес было палец над самой чистой пипкой, как обитая дерматином створка стремительно распахнулась и на площадку вывалилась квадратная монументальная дама без возраста. Ее необъятная грудь была затянута во что-то муарово-зеленое, а шея и руки были унизаны полыхающими самоцветами. Не женщина, а хозяйка медной горы.
— Ты чего здесь трешься, охламон? — ткнула она в Леня крепким пальцем, на котором поместилось аж два перстня. — Не верю я! Ни в бога, ни в гербалайф!
— Вы не поняли, — тут же зачем-то стал оправдываться Федор. — Я из мэрии, — скромно добавил он и переступил с ноги на ногу под внимательным взглядом.
Где-то в глубине квартиры оглушительно заревели трубы и загрохотал слив унитаза. Одна из дверей, выходящих в коридор, распахнулась. Из нее показался сморщенный старичок в тапочках, облаченный в застегнутую на все пуговицы рубашку, аккуратно заправленную в треники, и с сидушкой от унитаза, надетой, как ярмо, на шею. В одной ладони сморчок держал рулон туалетной бумаги, в другой ярко-розовый баллончик. В воздухе отчетливо запахло бомжом, обделавшимся в розовом саду. Хозяйка медной горы хмыкнула:
— Что, не выходит у тебя, Данила Сергеич, каменный цветок?
Старичок замер посреди коридора, завидев Леня с бабкой, и медленно нацелил в мэра дрожащий палец.
— Вы ко мне?! — проорал он на Леня что есть мочи, подтверждая своим повышенным тоном, что человек он не только плохо какающий, но вдобавок и плохо слышащий. Хозяйка медной горы заинтересованно повернулась к мэру.
— Вы к Даниле Сергеевичу? — поинтересовалась она.
— Нет, — отпрянул от неё Лень. — Я к Марченко!
— Севочка, это к тебе! — не отрывая внимательных зеленых глаз от Леня и не оборачиваясь, заорала медная хозяйка. — Я ж говорила, тебя посадят! Диссидент!
Старый засранец живо дрыснул в одну из бесчисленных ободранных дверей, видимо прекрасно расслышав слова «диссидент» и «посадят».
— Ну что вы опять на весь подъезд кричите, Матильда Петровна, — раздался из глубины квартиры густой бас. Федя вытянул шею и увидел бородатого геолога. Почему геолога, хрен его знает. Федор на самом деле настоящего геолога ни разу не видел. Но представлял именно так: большой, квадратный, в синих потертых джинсах, свитере под горло, с аккуратной бородкой. Геолог держал в упакованных в смешные рукавички-прихватки руках кастрюльку. — Проходите! — кивнул мужчина и скрылся в первой от входа комнате. Только теперь Федя сообразил, что геолог с прихватками в цветочек — не кто иной, как сам Марченко. До этого момента он наблюдал гея-диссидента исключительно со второго этажа служебного здания, да при полном параде — дубленке и старомодной ондатровой шапке. В таком ракурсе и из мэрского кресла Марченко казался и поменьше и позачуханнее. А тут, на своей территории, вдруг оказалось, что Марченко мэра и повыше, и в плечах пошире.
Федор аккуратно протиснулся между косяком и необъятной зеленой переливчатой грудью в каменьях и с облегчением юркнул в дверь. Марченко как раз вернулся от допотопного серванта с двумя тарелками и вилками. Открыл кастрюльку и ловко положил на каждую тарелку по две бледно-розовые сосиски. Потом ложкой навалил на каждую тарелку крупно нарезанный помидорный салат со сметаной. Лень сглотнул, припомнив, что такой же точно мама делала. И заправляла крупной зернистой солью.
— Садитесь, кушайте, — Марченко скрипнул старым продавленным стулом и кивнул на копию такого же напротив.